* Здесь, как и во многих других рассуждениях, я грубо излагаю ход мыслей Вильяма Джемса. См. его «Принципы психологии» (William James, «The Principles of Psychology»), главу «Самоосознание», откуда и взяты все цитаты данного параграфа.
Есть очень мало вариантов того, что можно, не колеблясь, назвать отчуждением от наличного себя. При таком отчуждении может быть стерто или затуманено все, что действительно представляет собой человек, или чем он владеет, включая сюда даже существующие для него связи его подлинного с его прошлым и чувство непрерывности своей жизни. В какой-то мере этот процесс присущ любому неврозу. Иногда пациенты осознают свои нарушения в этом плане, как в случае одного пациента, который описывал себя, как фонарный столб с мозгами наверху. Чаще они этого не сознают, хотя нарушения могут быть очень обширными; это постепенно открывается во время анализа.
В сердцевине отчуждения от наличного я находится менее осязаемое, но более важное явление. Это постепенное отдаление невротика от своих собственных чувств, желаний, верований и сил. Это утрата чувства, что он сам активно определяет свою жизнь. Это утрата ощущения себя единым органичным целым. В свою очередь, это указывает на отчуждение от самого живого, что есть в нас, и что я предложила называть подлинным я. Говоря о нем на языке Вильяма Джемса, чтобы полнее представить его предназначение, оно рождает «трепетную внутреннюю жизнь», непосредственность чувств, будь то радость, страстное желание, любовь, гнев, страх, отчаяние. Оно – источник непосредственного интереса и прилива энергии, «источник усилия и внимания, из которого исходят приказы воли», способность желать и надеяться; это та наша часть, которая хочет расти, развиваться, осуществиться. Оно выдает «спонтанные реакции» на наши чувства или мысли, «приветствуя их или возражая им, одобряя или отказываясь от них, устремляясь к ним или от них, говоря им „да“ или „нет“». Все это указывает, что наше подлинное я, когда оно сильно и активно, позволяет нам принимать решения и нести за них ответственность. Следовательно, оно ведет нас к истинной интеграции и явственному ощущению своей цельности, единства. Тело и разум, дела и мысли или чувства при этом не только созвучны и гармоничны, но функционируют без серьезных внутренних конфликтов. В противоположность искусственным средствам собирания себя воедино, приобретающими значение по мере ослабления подлинного я, истинная интеграция если и связана с каким-то напряжением, то с минимальным.
История философии показывает, что по отношению к собственным проблемам мы можем занять многие выгодные позиции. Однако дело выглядит так, будто каждому, кто занимался этой темой, было трудно пойти дальше описания своего опыта и того, что его интересовало. С точки зрения клинической применимости я предлагаю отличать наличное или эмпирическое*