Командир бригады в завершении сказал, что так будут увольнять и остальных контрактников, пожелающих досрочно расторгнуть контракт.
Подобный способ увольнения был не единственным в арсенале командования. Примерно с июля 1995 года, после позорных событий в Буденовске, командир бригады стал практиковать увольнение "за оскорбление чеченского народа". Под оскорблением чеченского народа подразумевалось хождение полуголыми на виду у жителей окрестных сел. Странно, что при этом командир не замечал оскорбительных надписей на заборах домов, типа "Смерть российским оккупантам" или "Смерть свиньям, свобода волкам!" Излишне, наверное, упомянуть, что под свиньями подразумевались русские, а под волками, конечно же "гордые сыны гор". При следующем командире бригады гвардии полковнике Ц подобные шоу уже не устраивались, то ли из-за зимнего времени, то ли из-за активизировавшихся боевых действий. Тогда уже увольняемым просто делали запись в военном билете, как правило, наискосок по всему первому листу: "АЛКОГОЛИК, НАРКОМАН, МАРОДЕР". Данная запись удостоверялась подписью начальника штаба и скреплялась гербовой печатью части. Однажды я видел и более оригинальную запись, также во весь разворот военного билета: "УВОЛЕН ЗА СРЫВ МИРНЫХ ПЕРЕГОВОРОВ" и также печать и подпись. Пулеметчик второго батальона, обладатель этой записи чрезвычайно ею гордился и всем показывал свой военный билет, чтобы ни у кого не возникло сомнений в его боевых заслугах.
Увольнению контрактника, как правило, предшествовала его отсидка в яме, где ему предоставлялась возможность обдумать твердость своих намерений. Замечу, однако, что редко кто из желающих уволиться после ямы менял свое решение.
Как бы там не было, но случай увольнения с почетной лентой показался мне наиболее оригинальным и запомнился надолго. Честное слово, если бы мне при увольнении дали бы такую ленту, я бы не стал её выбрасывать, а с гордостью носил бы ее, какая ни какая, а награда.
Был январь 1996 года наша бригада уже несколько месяцев лагерем стояла у н.п. Шали. Лагерь порядочно врос в землю и покрылся снегом. Жизнь относительно обустроилась. Обустроилась жизнь и в химроте, где мне довелось служить. Кроме трех врытых в землю и относительно благоустроенных палаток у нас в роте еще имелась оружейная комната, представлявшая собой глубокую яму, покрытую шифером. Все это ветхое сооружение имело, однако, деревянную дверь с навесным замком. Ключ от этого замка находился у старшины роты. Кроме того, стоял на краю небольшого лагеря крытый брезентом кузов, где лежало вповалку имущество роты: сапоги, форма и прочее.