Размышляя, я потеряла несколько минут имеющегося в моем распоряжении времени, а потом сказала, стараясь придать голосу безразличный тон:
– Мне нужно пойти купить цветы: вечером мы идем в гости.
Нас пригласила соседка Малиха. Она устраивала еще один прощальный прием. Причина звучала правдоподобно: приносить цветы считалось правилом хорошего тона.
– Хорошо, я подброшу тебя, – сказала Ферест. Что ж, это будет значительно быстрее. Я помогла Махтаб одеться, и мы сели в машину Ферест.
Она остановилась за несколько домов от цветочного магазина, а я сказала:
– Оставь нас здесь. Мне хочется немного пройтись. Мы с Махтаб вернемся домой пешком.
Конечно, это прозвучало глупо: кому захочется гулять по снегу и льду.
– Позволь, я тебя подвезу, – не уступала Ферест.
– Нет, спасибо. Мне действительно хочется пройтись, подышать свежим воздухом.
Я наклонилась, чтобы обнять ее.
– Оставь нас здесь, – повторила я. – Возвращайся домой. Спасибо тебе за все.
Она произнесла традиционное «о'кей», а в глазах у нее стояли слезы.
Холодный ветер хлестал по щекам. Махтаб шла молча рядом.
Дважды мы пересаживались из одного такси в другое, чтобы замести следы, пока не остановились на заснеженной улице возле телефона-автомата. Дрожащими пальцами я набрала номер частного бюро Амаля. Он сразу же поднял трубку.
– Это самый последний шанс. Я должна бежать немедленно, – проговорила я прерывающимся голосом.
– Мне еще нужно время. Не все окончательно организовано.
– Я не могу ждать. Если я сейчас не выеду, то потеряю Махтаб.
– Хорошо, приезжайте.
Он дал мне адрес квартиры недалеко от бюро и попросил проверить, не следят ли за нами.
Я положила трубку и поделилась с Махтаб хорошей новостью:
– Махтаб, мы возвращаемся в Америку. К моему изумлению, она заплакала.
– В чем дело? Ведь ты сегодня просила меня об этом.
– Да, – всхлипывала Махтаб, – но я должна вернуться и забрать кролика.
Я старалась справиться со своими нервами.
– Послушай, кролика мы купили в Америке, правда?
Она согласно кивнула головой.
– В Америке купим нового. Ты хочешь ехать со мной или вернуться домой к папе?
Махтаб вытерла слезы. В глазах моей шестилетней дочурки я заметила решимость и в этот момент поняла, что Муди не сумел воспитать в ней покорность. Она не стала послушным иранским ребенком. Она была моей рассудительной американской девочкой.
– Я хочу ехать в Америку, – уверенно заявила она.
– Тогда пошли быстро. Нам нужно поймать такси.
– Бетти? – спросила молодая женщина через приоткрытую дверь.
– Да.
Она впустила меня в квартиру. Более часа ушло у нас, чтобы, несколько раз сменяя такси, пробраться через беснующуюся в Тегеране снежную бурю.