Джон нахмурился, но уступил: полез в кошелек, и на стол опустился шиллинг.
– Нет, я хочу три. Я многим рисковала. Если Риз узнает об этом, я окажусь на улице.
– Такие, как ты, никогда не оказываются на улице. Есть другие мужчины, которым нужна…экономка.
Его плотоядный взгляд скользил по ее телу. Джоан рассердилась.
– Тогда четыре шиллинга.
Он начал вскипать от негодования, готовый взорваться.
– А я говорю, это стоит один шиллинг.
– Если ты так со мной поступишь, значит, ты просто мошенник, и я больше не стану тебе помогать. Иди и расскажи об этом своему епископу, скажи, как совершил глупейшую ошибку, позволив себе некоторые вольности в обращении со мной. Увидишь, в какой он будет ярости: еще бы, его планы могут сорваться из-за такого пустяка!
От ее слов у Джона перехватило дыхание.
– Ты думаешь, что сможешь и дальше помогать нам? Сейчас крайне важно знать, на чьей он стороне, ведь он работает в покоях короля. Если он служит Мортимеру, короля необходимо срочно предупредить.
Да, знать, на чьей стороне Риз важно, и не только ради короля.
– Я живу в его доме и буду помогать ему в работе во дворце. Если он работает на Мортимера, думаю, я скоро об этом узнаю, – она постучала по столу. – Но если я это сделаю, если мне удастся разузнать, что это так, я должна буду получить за это пять фунтов, а не пару жалких шиллингов.
Он пожевал губу и пораскинул мозгами.
– Хорошо, женщина, пять фунтов, но не вздумай кормить меня баснями.
– Я не стану ничего придумывать. Если бы я была на это способна, я бы сегодня же принесла тебе обрывки писем, которые написала сама.
Она встала, чувствуя себя запачканной липкими взглядами Джона и глубоко въевшейся в дерево грязью. До встречи с Ризом еще оставалось время, но ей не хотелось проводить его с этим человеком, наоборот, хотелось бежать отсюда как можно дальше.
– Если я что-то узнаю, то пришлю кого-нибудь, кто передаст тебе, где меня найти. Наверное, весь город знает, что ты сидишь здесь каждый день, я не хочу, чтобы меня кто-нибудь увидел в твоей компании.
Его лицо омрачилось от ее тона.
– Мы делаем это во имя справедливости Божьей, ради правого дела. Джоан сгребла свои монеты, повернулась на каблуках и ушла. Да, во имя справедливости Божьей. И ее собственной.
Чтобы пойти в Вестминстер, ей понадобилось собрать в кулак все свое мужество.
Она никогда прежде не заходила внутрь двора, даже когда торговала посудой. При приближении к дворцу кровь застучала в висках, заломило от страха в затылке – это давали о себе знать ее старые страхи перед этим местом и его обитателями.