— Сморчок… хлюпик… на кого лыжу поднял!..
Лена никогда не болела и сразу впадала в панику, если у кого-нибудь из друзей или родственников обнаруживался насморк. Она могла ночь напролет танцевать или готовиться к зачетам, промокнуть насквозь под дождем или часами жариться на солнце.
Но асе это было в той жизни.
Там она смеялась над своим здоровьем. Теперь оно мстило ей.
Под пытками здоровый человек трудней умирает. Медленней и мучительней.
Допрос длился долго.
Под конец следователь перестал обращать внимание на генерала. Он сбросил китель, расстегнул рубашку. Солдаты взмокли. Они разжигали паяльную лампу, калили на ней плоскогубцы.
Адъютанту все это, видимо, надоело, он вытащил пистолет и играл им, то вынимая, то снова вставляя обойму с патронами. Комендант беспрестанно зевал, а дежурный вынул бутерброд и, улучив момент, когда генерал не смотрел на него, откусывал большой кусок и замирал потом с набитым ртом.
Вдруг в какой-то момент солдаты не смогли удержать Лену, она вырвалась и в предельном, уже нечеловеческом усилии побежала к двери — обгоревшая, вся в крови.
Тогда лейтенант не выдержал: он как-то странно всхлипнул, бормоча ругательства, ломая ногти, вырвал из кобуры пистолет
Он выпустил в нее все девять пуль. В комнате стало совсем трудно дышать от заполнившего ее сизого дыма.
Лена лежала у двери, так и не выпустив ручку, которую в последнем бесполезном усилии пыталась дернуть. Солдаты застыли неподвижно, со страхом глядя на следователя. А он трясущимися пальцами застегивал китель, стараясь не смотреть в сторону генерала.
Тот молча встал, перешагнул через тело и вышел в коридор.
Толкаясь у двери, адъютант, комендант и дежурный бросились за ним.
— Неврастеник… — ворчал генерал, — проиграл девчонке… истерик.
Свита суетливо поддакивала.
…Вот так это произошло. Так она умерла.
Вас интересует, почему я знаю об этом так подробно? Потому что это я был адъютантом того генерала…
Конечно, я без труда мог всех их там перестрелять и бежать вместе с ней. В книжках так, наверное, и следовало бы поступить
Но тут была не книжка, а жизнь. Война.
На войне маршалу заранее известно, что взять или отстоять город можно, лишь пожертвовав сотнями, а то и тысячами солдат. Своих солдат. Соотечественников.
Никто не знает, о чем думает маршал в эти минуты. Но он твердой рукой подписывает приказ о наступлении. Если б он, спасая их. отдавал города, его самого следовало сурово наказать.
Потому что, жертвуя тысячами, он спасает миллионы. Спасает Родину.
В справедливой войне никто зря не погибает. Каждая жертва оправданна. Даже если эта жертва тот, кого ты любишь…