Так вот, я походила не на прекрасную Европу, а на ужасную Африку: с ног до головы черная, страшная… Да это Алехандро должен был в голос орать: «Нет, нет, я не хочу!»
Я сразу перестала тревожиться относительно программы развлечений на эту ночь, позволила новому знакомому усадить меня в машину и настолько успокоилась, что даже вспомнила об оставленной на произвол судьбы тачке Бронича. Точнее говоря, я вспомнила об оставленной в его тачке своей сумке.
– Я прошу прощения, но у меня к вам большая просьба, – подчеркнуто вежливо сказала я, стараясь суперобразцовым поведением компенсировать недавнюю истерику. – Видите во-он ту машину?
Сформулировать свою просьбу я не успела.
– Ты что, за рулем?! – Александр с ужасом воззрился на меня. – Пьяная?!
– С чего вы взяли, что я пьяная?! – возмутилась я.
– Ты валялась в луже трезвая?! – Ужас в его голосе трансформировался в изумление.
– Я не валялась в луже! Я в нее упала!
– Трезвые не падают!
– Все падают, если на них наезжает мотоцикл!
– На тебя наехал мотоцикл?
Я кивнула с мрачной гордостью: все-таки не каждому удается пережить роль жертвы ДТП. Алехандро оглядел меня с головы до пят, недоверчиво покрутил головой и пробормотал:
– Мотоцикл цикал, цикал, не доцикал и уцикал…
Услышав детскую считалку, я закатила глаза и тоже цикнула:
– Тц! Вы, часом, не в садике работаете?
– В смысле, садовником? Ну, вроде того! Тоже сажаю! – Он хитро улыбнулся, но тут же состроил сочувственную мину: – Так что там с твоей машиной? Сломалась? Или бензин кончился? Небось водительский стаж нулевой?
– Это не моя машина! – быстро раздражаясь, объяснила я. – За рулем был совсем другой человек!
– И этот твой человек позволил девушке валяться в грязи?! – Алехандро продолжал нервировать меня демонстративным удивлением. – Тогда это плохой человек. Это вообще не человек! Он тебя не достоин. Брось его.
Мне-то казалось, что кикиморы наиболее достоин леший, то есть именно не человек. Но Алехандро почему-то решил, что я заслуживаю друга получше, чем болотная нечисть, и места поприятнее, чем грязная лужа, и эта его уверенность меня растрогала. Раньше (когда я была чистой, сухой и обутой на обе ноги) я не понимала всей трагической правды вековечного стона дурнушек: «Полюбите нас черненькими, а беленькими нас каждый полюбит!».
– Я как раз собираюсь его бросить, – кивнула я, не уточнив, что «бросить» в данном случае означает просто «оставить».
В конце концов, Бронич взрослый человек, и я не несу за него никакой ответственности. Я чувствовала, что в данной ситуации моя персональная ответственность должна ограничиться бортиками ванны, в которую мне следует погрузиться как можно скорее. Мне надо домой, а как туда попасть? Машина шефа в его отсутствие никуда не поедет, маршруты общественного транспорта проходят в стороне от этой глухомани, а такси, если и приедет по моему вызову, круто развернется и укатит куда подальше при виде грязной и мокрой кикиморы.