— Холли, это не значит, что все они злоупотребляют доверием пациенток. Вовсе нет. А что касается ее, ну, той, которая занималась счетами… Возможно, тут есть над чем подумать. А насчет реакции Кевина ты, пожалуй, права.
— Надеюсь, что я ошиблась насчет вины Джоэла. Когда я буду твердо уверена, что не ошиблась, я, конечно, скажу Кевину.
— Я тоже надеюсь, что ты ошиблась.
Подошла официантка.
— Кофе? — спросила она.
— Без кофеина, — сказала Рита. — И со сливками, пожалуйста.
— Мне — натуральный, — сказала я.
Рита ностальгически вздохнула:
— Этот бескофеиновый кофе — как безопасный секс.
— Бабник. И пичкает пациентов лекарствами, — сказал Кевин. — Гордится и тем и другим.
Мы обсуждали Бена Мосса, прогуливаясь вокруг пруда. Я бы назвала нашу прогулку пробежкой, но у Кевина даже не изменился ритм дыхания. Рауди, трусивший слева от него, еще мог бы потягаться с ним, но и он высунул свой розовый язык. Мне же то и дело приходилось перекладывать поводок Кими из одной руки в другую, а та то вырывалась вперед, то отставала, то бестолково и радостно скакала вокруг меня.
— Рита говорит, что лекарства — вещь тонкая, — голос у меня прерывался от быстрой ходьбы, — некоторые люди могут жить только на таблетках, и очень важно выбрать подходящие. Это действительно искусство! Но она не считает Мосса хорошим специалистом.
— Психо… — начал Кевин и после небольшой паузы закончил слово, растягивая слоги, — фар-ма-ко-ло-гия.
— Слушай, ты что, занимаешься оздоровительной ходьбой? — Кими неожиданно рванула к какому-то кусту, заставив меня совершить прыжок. — Кими, рядом!
— Нет. — Кевин, извиняясь, махнул своей мощной ручищей. — Нет. Но этот тип — просто самовлюбленное ничтожество.
— Ты можешь идти помедленнее?
— Извини.
— Ничего. У него был роман с Элейн Уолш. Мне Рита сказала.
— Ага, — отозвался Кевин.
— Так ты знал?
— Ага.
— Откуда? Он сознался в этом?
— Боже! Что значит «сознался»?
— Ты хочешь сказать, что он треплется об этом направо и налево?
У Кевина бледная, почти прозрачная кожа, и летом он весь покрывается рыжими веснушками, а зимой его лицо становится красным, почти под цвет полицейской формы. А небо и его отражение в пруду были именно того зимнего, чистого оттенка, который придавал рыжеватым волосам Кевина красивый каштановый отблеск. Сейчас лицо его вспыхнуло, и, казалось, волосы охватило пламя.
— Вы разговаривали с ним с глазу на глаз? — Я пыталась восстановить дыхание. — Ты считаешь, что он вел себя недостойно?
— Тогда — он. А сейчас — ты.
— Он тебе сказал, что ты не в меру щепетилен?
— Он сказал мне, что все женщины одинаковы. И сопроводил свои слова известным жестом…