И вот один из этих арабских мальчиков из деревни Куюмджи, застенчивый и наивный, на глазах у Анестиса совершил кражу. Он работал на кукурузе. Время от времени он бросал через ограду початки кукурузы, чтобы вечером, по дороге домой подобрать их и отнести тяжело больной матери и трем младшим братьям, которые голодали и просили милостыню где могли. Анестис поймал мальчика. Он подвесил его за ноги на платане и для примера другим избил так, что слабый и больной арабчонок еле доплелся до своей хижины, лег и больше не встал. «Произошла ошибка», — сказали беи и простили Анестиса.
И все же неожиданно наша жизнь в Белеви изменилась к лучшему. Хозяин Али-бей страстно влюбился в одну молоденькую работницу-гречанку, Артемицу, и старался показать себя добрым. Он даже начал заботиться о нашей еде и однажды, чтобы понравиться девушке, стал ругать Анестиса.
— Мерзавец, что же ты обижаешь людей, кормишь их одной фасолью и пшеницей! Надо их кормить мясом, а то болеть начнут и будут рассказывать в Кыркындже, что хозяева Белеви жадные, морят людей голодом! — Он выговаривал Анестису, а сам краешком глаза поглядывал на девушку.
Артемица своей красотой и бешеного коня могла укротить. Она была стройна, взгляд у нее был открытый, волосы, когда она их распускала, доходили ей до щиколоток. Девушка поняла, что бей к ней неравнодушен, и побаивалась его. Но и с работы уйти не решалась. Родители ее очень нуждались, у них было одиннадцать душ детей, а земли совсем мало. Бей обращался с ней ласково. Он просил ее то сварить ему кофе, то починить одежду и никогда не давал воли рукам. Али-бей, в объятиях которого побывало столько женщин — и богатых и бедных, и тех, которые ходят по деревням, узнав, что крестьяне продали урожай и у мужчин есть деньги, — вел себя с этой девушкой, как влюбленный гимназист.
— Скрытая печаль терзает моего господина, — говорил его слуга. — Всю ночь, не смыкая глаз, играет на уде. Ноги женской теперь в доме не бывает, он на всех рычит, как зверь…
Крестьяне все это видели и слышали, но ни слова осуждения никто вслух не произнес, каждый боялся за свой кусок хлеба. Только женщины тайком перешептывались: «Грянет когда-нибудь гром… Нет большего греха, чем христианке связаться с мусульманином…»
Однажды в полдень, когда Артемица куда-то ушла, а крестьяне отдыхали под платаном, Катина, одна из работниц, с лукавой улыбкой запела песенку об Элли, в которой говорилось, что Элли нужно убить, потому что она изменила мужу с турецким беем… Остальные женщины зашушукались и переглянулись. А старая Парлярена, по прозвищу Кривая, не могла утерпеть, чтобы не поучить молодых жить; она начала громко рассказывать историю Тодора Делиманолиса, который позабыл законы божьи, влюбился в турчанку, вдову с двумя детьми, и был за это жестоко наказан.