— Милиция? Гарцев? А при чем тут Иван?
— Ни при чем.
— А я тут при чем?
— Мы предполагаем, что вы можете многое о нем рассказать, потому что он много лет был близким другом вашего мужа…
— Бывшего мужа.
— Ну да.
— Так у него самого и спросите.
— И у него спросим, одно другого не исключает. Ваша оценка может быть точнее.
— Почему это?
— Во-первых, вы женщина; во-вторых, немножко со стороны.
Она почему-то засмеялась:
— Ладно, приезжайте. Поговорим.
— Сейчас?
— Сейчас.
— Куда?
— Домой ко мне, конечно. Или вы хотите, чтобы я о Романе у вас в милиции рассказывала?
Мы этого не хотели. И я поехала.
Ирину, кажется, как ни кощунственно это прозвучит, гибель Гарцева очень развлекла и даже отчасти порадовала.
— Допрыгался! — констатировала она, встречая меня в прихожей. — Ну, рассказывайте.
"Шпионит", — вспомнила я Сунцова.
— Я думала, это вы мне что-нибудь расскажете.
— Я — потом. Так что случилось?
— Падение с девятого этажа — вот и все, собственно. То ли самоубийство, то ли несчастный случай, — я нещадно эксплуатировала версии сотрудников ВИНТа.
— Самоубийство?! — Ирина расхохоталась. — Да Рома так себя обожал, что дальше некуда. Не смешите меня.
Во время разговора с Ириной я не могла отделаться от странного чувства, что у меня не одна собеседница, а по крайней мере две, и очень разных. Шизофреническое раздвоение личности? Нет, это когда сам раздваиваешься. А когда раздваиваются окружающие — что это? Но Ирина определенно существовала в двух ипостасях: одна — злорадная стерва, испытывающая острую нехватку жутких сплетен о знакомых и готовая поглощать оставшийся от этих сплетен сухой остаток большой ложкой, и другая — очень домашняя женщина, с тихим голосом и хорошо развитым материнским инстинктом.
— Пашенька, солнышко, — кудахтала она над полуторагодовалым сыном, смотри, какая тетя У нас в гостях. Тетя Саша, скажи, Са-ша.
Пашенька, держа наперевес пластмассовую лопату, смотрел на меня злобно и браться за заучивание моего имени не хотел ни в какую. Я твердо знаю, что с чужими детьми, если ты оказываешься на территории их родителей, надо активно общаться, заигрывать и сюсюкать, причем делать это так, чтобы родителям казалось, что большей радости для тебя не существует. И я попыталась.
— А что же ты здесь копаешь? — спросила я, стараясь, чтобы в моем голосе было побольше сладости. — Покажи тете, как ты с лопаткой играешь.
Не показал. А я настаивать не стала.
— Что ты хочешь, солнышко? — продолжала между тем Ирина. — Что? Скажи маме.
Солнышко, видимо, хотело, чтобы тетя Саша побыстрее очистила помещение, однако выставить меня отсюда Пашеньке мешал сравнительно скромный словарный запас, состоящий из четырех слов.