— А оставить себе навсегда нельзя?
— Значит, нельзя, раз она так решила.
— А почему сразу не отдать той, другой?
— Наверное, чтоб внешняя разница претенденток и, возможно, другая техника секса не испугали бедного мальчика. Постепенное привыкание лучше. Это она так говорила. Вот вам в одной койке новая девочка, и тут же под рукой привычная Люся: нога, рука, грудь.
— А Рома слушался?
— Выходит, слушался, он же в этом участвовал. Потом девочка надежд не оправдала, чем-то Люсю прогневила, и она нашла ему Марину.
— Тоже на троих?
— Нет. По-моему, нет. Во всяком случае, я об этом ничего не знаю. Было видно, что Ирине хочется сказать гадость, но не хочется грешить против истины.
— И Рома безропотно согласился на Марину.
— Нет, он сопротивлялся. У него как раз начинался романчик с Олей, а Марина ему не нравилась. Но Люся настояла.
— Детский сад какой-то.
— Детским садом это было двадцать лет назад, а сейчас — вполне взрослый дурдом. Потом… Люсе возражать небезопасно. Она никому не позволит расшатывать устои и подавать пример непослушания.
— Смешно как-то. Что значит "не позволит"? И что значит «опасно»? Какую опасность может представлять для взрослого богатого мужика сорокалетняя тетка? — Я недоумевала вполне искренно.
Ирина пожала плечами:
— Этого я не знаю. Но когда Иван еще жил с нами и когда Рома регулярно у нас бывал, к Люсе они относились как к источнику повышенной опасности. И не только они. Мы пару раз со «штабными» в походы ходили, дни рождения там отмечали, и вот что я заметила: Люсю побаиваются все. Вы можете мне не верить, но она из тех, кто пойдет на крайние меры, только бы сохранить свой штаб в прежнем виде и не выпустить никого на волю. Понимаете, у нее ничего другого в жизни нет. Если развалится штаб, она останется ни с чем. Ни один нормальный человек не будет принимать ее всерьез, не будет, тем более, ее слушаться. А в штабе она — и царь, и Бог, и властитель дум. Такой надутый вампир. Ей все время нужны новые жертвы, то есть приток свежих сил. Я думаю, что штабисты за годы совместного сосуществования друг другу до смерти надоели, а новый человек, влившийся в их ряды и усвоивший их правила, — это ж бальзам на их израненное самолюбие.
— А ваш муж, он имел к ним отношение?
— Бывший муж. Он имел отношение к Роме, а значит, иногда, и к ним. Он был с ними знаком. Но они его не любили, потому что он над ними смеялся. Люсю дразнил, а этого они не прощают. Он же циник, не соображает, что и где можно говорить. Не нравится тебе пионерский штаб, ну не ходи туда. А эти его смешочки только всех заводили. Они считали, что Рому испортил именно он.