— Водопровод в машинном замерз, — врал Марушко. — Наглотался я льду. А он с какой-то пакостью от огнетушителей да с машинным маслом. От этого и жажда… и запах.
— Далеко припрятал краденое, — сказал Корней Савельич, не глядя на Марушко, — потому и подсовывал понемногу в рундучок Малыша. Чтоб не лазить каждый раз в темноте за сухарями и прочим.
— Вы все умные! — Марушко привалился спиной к стене и выставил вперед острую челюсть. — Все знаете. Один я дурак. Зачем же у меня спрашивать? Пойдите достаньте что вам надо. Поймайте вора.
— Незачем ловить вора, — остановил разговорившегося Марушко Иван Кузьмич. — Покушения на убийство достаточно…
— Не было покушения! — крикнул Марушко. — Хотел пугнуть парня. А он сам напоролся на нож. Оська ж… друг мой. Друг! — В голосе Марушко знакомо зазвучала фальшивая слеза. — Я только из заключения вышел. Все от меня, как от волка. Один Оська оказался человеком. Это вся команда покажет на суде. Вся! Неужели я такой подлец?..
— Подлец, — убежденно подтвердил Быков. — Первостатейный!
— Бей меня! — Марушко рванул рубашку, и она с сухим треском разошлась до пояса, обнажив грязную тельняшку. — Стреляй подлеца!
Марушко очень хотел, чтобы его ударили, избили. И чем сильнее, тем лучше. Если к явным телесным повреждениям симулировать еще и внутренние, все это можно будет с выгодой использовать на следствии, а затем и на суде.
— Бросьте представляться, — охладил его Иван Кузьмич. — Никто вас бить не станет. Придет время — расчет с вами произведут полностью.
— Корней Савельич! — вошла Зоя. — Пройдите к Баштану.
Марушко оцепенел. От недавней наглости его не осталось и тени. Он убедил себя, что жизнь Оськи в безопасности. Это придало ему уверенности, дерзости. Но бывает, что ранение оборачивается плохо, когда и врачи этого не ожидают.
О том же думали сейчас и матросы. Они сомкнулись вокруг Марушко плотной стеной. С трудом сдерживаемая ненависть готова была прорваться, несмотря на присутствие капитана. Надо было любой ценой разрядить нависшую над Марушко угрозу расправы.
— У капитана с тобой за Оську свой расчет. — Паша шагнул к прижавшемуся к стене Марушко. — У нас свой…
— Оська, Оська! — перебил его Иван Кузьмич. — Говорите вы о нем много, а никто не навестил раненого.
Матросы опешили. Чего угодно ожидали они, только не этого несправедливого упрека.
— Так не пускают же! — опомнился Быков. — К Оське-то!
— Нельзя было, и не пускали, — ответил капитан, не замечая своей непоследовательности. — А сегодня я могу пропустить в лазарет двух-трех человек. Не больше. Выбирайте сами, кого послать.