Разговор начался после обеда.
— Трудная вещь север, — сказал Разгуляев. — Я лично южанин. У нас природа, может, и не такая красивая, но зато добрая. Мне трудно привыкнуть к северу.
— А я привык, — сказал Пашка.
— Вы тоже южанин? — поинтересовался Разгуляев.
— Я из Краснодара.
— В Краснодаре не бывал. Хороший, говорят, город. Наши места победнее. Я из Геническа, знаете, такой город есть. У нас песок и море. Не очень важное море — Азовское, а все равно родные места.
— У вас и родители там живут? — спросил Пашка.
— Нет, — сказал Разгуляев, — оба умерли. Педагогами были. Знаете, такая типичная трудовая интеллигенция. Давно уже умерли. А все не могу забыть. Было раньше какое-то место на земле, куда приедешь, и плохо ли тебе, хорошо ли, а там тебя любят.
Пашка помолчал, и Разгуляев помолчал, а потом снова заговорил:
— У вас-то небось и сейчас в Краснодаре есть где-нибудь калитка. Откроешь ее и вроде в детство вернешься.
— Нет, — сказал Пашка. — Нет у меня такой калитки. Отца у меня в Краснодаре немцы повесили, так что мне туда и ездить-то тяжело.
Горестное лицо стало у Разгуляева.
— Сколько уже лет прошло с войны, — сказал он, — а раны остались. Города восстанавливаем, дома отстроили, а близких не восстановишь. Ваш отец партизанил?
— Нет, — сказал Пашка. — Возглавлял подпольную организацию в городе.
— Большой подвиг, большой подвиг, — закипал головой Разгуляев. — Интересно все-таки, как гитлеровцы раскрывали такие организации?
Пашка вытащил из кармана маленький, известный мне и раньше пакетик, развязал узелок, развернул пластмассовую обертку и вынул фотокарточку. Я не стал смотреть, я знал, что изображено на этой карточке. Там стояли обнявшись два человека, оба с веселыми хорошими лицами, и счастливо улыбались. Разгуляев внимательно посмотрел на фотографию.
— Ваш отец справа, — сказал он, — да? Вы очень на него похожи. А слева кто?
— Его самый близкий друг — Валентин Петрович Климов. — Хорошее лицо, — сказал Разгуляев. — А он где теперь?
Или его тоже повесили немцы? Пашка молча смотрел на него.
— Нет, — глухо сказал он, — он предал отца и еще трех друзей, а когда пришли наши войска, он скрылся.
— Странно, — задумчиво сказал Разгуляев, — а лицо такое приятное. Лицо честного человека.
Пашка почти вырвал фотографию из рук Разгуляева, снова завернул ее и положил в карман.
— Если бы у подлецов были подлые лица, — сказал Глу-хов, — они не могли бы людей обманывать.
— Страшная история. — Разгуляев провел рукой по лицу. — Вот два веселых, приятных человека. Может быть, так они бы и прожили жизнь. Но вот пришла война, и все обнажилось. Один оказался героем, другой — предателем. А матушка ваша жива?