Она кричала от ужаса, не в силах остановиться, вопли звенели в ушах…
Сильные руки мягко тряхнули ее. Зрение прояснилось, хотя и не до конца: погруженный в темноту мир расплывался перед глазами. Алетта зажмурилась, все еще задыхаясь от криков.
– Ральф? Это ты?
Загорелая кожа, резкие черты лица, уже потерявшего детскую округлость и такого непохожего на ангельское личико брата.
– Мама, успокойся.
– Ральфи, почему так темно? – пробормотала она.
– Потому что ночь.
– Где Джорди?
– Спит. У него глаза закрывались, я отправил его спать.
– Позови папу, – прошептала она.
– Ян Черут пошел его искать, скоро вернется.
– Мне холодно! – Ее затрясло.
Ральф натянул грубое одеяло до самого подбородка матери, и она снова провалилась в темноту.
Во мраке торопливо и целеустремленно шли толпы призраков, поблескивало оружие – обнаженная сталь, готовая к битве. Слышались щелчки затворов, громыхание штыков в чехлах. То и дело мелькали знакомые лица – лица, которые Алетта мгновенно узнавала шестым чувством, хотя видела впервые в жизни. Вот сильный бородатый мужчина – ее сын – идет на войну вместе со всеми; рядом с ним в толпе идут другие – тоже ее плоть и кровь. Алетту охватила невыразимая скорбь, но слез не было. Подняв глаза, она увидела сокола: он парил в единственном ослепительном луче света, пронзившем хмурые зловещие тучи, которые затянули все небо, – черные, ужасные тучи войны.
Раскинув крылья, сокол парил под самыми облаками. Он глянул вниз, изогнув изящную хищную голову, сложил длинные крылья и камнем упал на добычу – громадные когти впились в живое тело, лицо жертвы исказилось… Алетта никогда не видела этого человека и тем не менее знала его, как саму себя.
Она опять закричала. Сильные руки обхватили ее – знакомые, желанные руки, по которым она так соскучилась. Открыв глаза, Алетта увидела ясный взгляд родных зеленых глаз, упрямо выпяченный подбородок, наполовину скрытый золотистой бородкой.
– Зуга! – выдохнула Алетта.
– Я здесь, любимая.
Призраки отступили, мир ужасных кошмаров исчез – она лежала в палатке посреди сухой равнины возле наполовину срытого холма. Сквозь открытую дверь яркие лучи африканского солнца падали на покрытый красной пылью пол. Алетту слегка ошеломил столь быстрый переход от ночи к полудню, от сна к реальности. Горло пересохло, губы запеклись.
– Пить, – хрипло прошептала она.
Зуга поднес кувшин к потрескавшимся губам. Прохладная, живительная влага потекла в пересохшее горло. Как хорошо!
Вспомнив ночные кошмары, Алетта бросила испуганный взгляд на статую: она казалась безобидной, слепой и безжизненной, но отголоски ночных страхов не умолкли.