Розка уставилась в пол. Скажешь «нет», получится, будто она доносчица какая-то. Розка еще со школы усвоила, что ябедничать нехорошо. Но вот, она старалась вести себя честно, а Катюша играла не по правилам, нечестно, и ничего, получалось – все преимущества на стороне Катюши.
– Чтобы этого больше не было, – сказала Петрищенко и решительным мужским шагом прошла в кабинет.
«Сказать Катюше, что нехорошо же так? – мучилась про себя Розка. – Или сделать вид, что вообще ничего не было?»
Она еще немного помялась у Катюши за плечом, но та сложила карты стопочкой и убрала в стол.
– Все, – сказала Катюша весело, – сеанс окончен. А ты бы, золотко, окно помыла. Пока вон погода золотая стоит. Помыть и на зиму заклеить. А то скоро холода, и с моря дует, аж спину ломит.
– Не буду, – сказала Розка сквозь зубы.
– Это почему? – весело удивилась Катюша.
– Я не уборщица, – выпалила Розка, чувствуя, как ее заливает краска.
– А кто же ты? – подняла бровки Катюша.
– Я… переводчик!
– Тоже мне переводчик. – Катюша порылась в ящике и достала розовое вязание. – Тебя зачем, думаешь, взяли? Тебя взяли место придержать. Регинка в декрет ушла, вот тебя и взяли. И скажи спасибо, лапочка, сюда так просто не берут.
– Катюша, – раздался из-за двери голос Петрищенко, – подойди ко мне, пожалуйста!
– Сичас, Елена Сергевна! – сладко пропела Катюша и пухлым боком стала выбираться из-за стола.
Розка поймала себя на том, что так и стоит, приоткрыв рот. Она с лязгом свела зубы и уселась на рабочее место. «Ятрань» под чехлом уже начала подергиваться пылью. Розка провела по ней рукой, но «Ятрань» не отозвалась, словно спала или умерла. И Розке вдруг стало тоскливо и одиноко, словно кроме нее больше никого-никого не было в этом страшном и пустом мире.
Она оглядела комнату. Муха в паутине билась и жужжала. Розка встала и, вытянувшись, на цыпочках, оборвала паутину ребром ладони. Потом натянула зелененькое пальто и вышла.
Дорога от порта была бессмысленная и длинная, короткая тень плясала перед Розкой, билась круглой головой о выбоины асфальта, свет расплывался в глазах и играл на ресницах, и знаменитая лестница, росшая в небо, тоже расплывалась и плясала в синем веселом воздухе.
Розка, впрочем, предпочла эскалатор, и теперь медленно ползла наверх мимо подвешенных в небе, перекрученных стручков акаций.
На площади перед лестницей она купила сливочный пломбир в вафельном стаканчике и, чтобы хотя бы немного развеселиться, яростно вонзила в него зубы. Зубы тут же заломило. Она заглотнула крупный кусок мороженого и шмыгнула носом.