В тот день в медпункте проходили "курс лечения" около десяти воинов из нашего полка — в основном сачки из сержантского состава — те, кому даже курков гонять надоело. Навыдумывают себе болезни: "что-то живот болит" или "голова раскалывается", а сами на койках режутся в карты, травят анекдоты или просто бродят возле медпункта, предаваясь мечтам о доме.
Стоило мне лечь в постель, как я мгновенно отключился. Спал трое суток напролет, не считая того, что будили на осмотры и для приема пищи.
На утро четвертого дня я впервые почувствовал себя полностью выспавшимся. Открыв глаза, я все еще продолжал лежать в постели и думал. Только теперь я стал по-новому осознавать происходящее. Боже мой, куда же я попал, и кем я здесь стал. Еще три дня назад мне казалось вполне нормальным, что в меня швыряют табуретку из-за какой-то ерунды. У меня не было особого зла на Каратеева — в принципе таковым сержанту и положено быть — он был не хуже и не лучше других. Мне просто стало обидно за себя, что стал таким, каким стал, и главное, что угораздило сюда попасть по собственной воле, где за каких-то два месяца меня превратили в забитое, пугливое животное. Здесь я уже не был человеком — здесь я стал «телом», и любой сержант, который нередко был моложе меня на год, мог не церемонясь, меня окликнуть:
— Э-э, тело, бля-я! Сюда иди!
Но такие ошибки уже необратимы как и само время. Однажды сделанное — уже не вернуть и не переделать, и теперь мне придется допить эту горькую чашу до дна, до последней капли.
Я вспомнил чудесное студенческое время. Вспомнил двух Михаилов, учившихся со мной в одной группе на физфаке. Они оба были единственными студентами в группе, отслужившими срочную службу: один в Монголии рассекал на танке по пустыне Гоби, другой — был ракетчиком где-то на Востоке. Держались они между собой дружно, но как-то отдельно от всех остальных. Об армии Михаилы ничего не рассказывали и заговорили только однажды, как раз в день Советской Армии.
В тот день у нас проходил семинар по истории партии. Занятия с нами вела преподавательница лет пятидесяти. Она очень любила свой предмет, считая, что именно знание истории формирует правильное мировоззрение и воспитывает в нас настоящих патриотов. Студентов она уважала и строго не спрашивала за неготовность к уроку и даже за пропуски занятий. Она старалась интересно преподнести материал и тем самым пробудить в нас внутренний интерес к изучению истории. Хоть интерес к истории партии у нас никак не пробуждался, но семинары были довольно интересные, и было вполне позволительно высказывать свое мнение.