Я мчусь по лестнице, Люс – следом за мной. Моё появление встречено лёгким гулом, и экзаменаторы, покрасневшие после позднего обеда, оборачиваются ко мне.
– Вы что, мадемуазель? Где вы были?
Это голос Рубо – полулюбезный, полусуровый.
– Я была в саду и задремала.
В створке открытого окна я вижу своё мутноватое отражение: в растрёпанных волосах – сиреневые лепестки ломоноса, к платью пристали листья, на плече – зелёная гусеница и божья коровка. В общем, выгляжу отнюдь не дурно… Во всяком случае, экзаменаторы не спускают с меня глаз, а Рубо ни с того ни с сего спрашивает:
– Знаете ли вы картину Боттичелли под названием «Весна»?
Хлоп! Но я не растерялась:
– Да, сударь, мне это уже говорили.
Я с ходу пресекла его комплимент, и он обиженно прикусывает губу: это выйдет мне боком. Господа в чёрном посмеиваются. Я иду на своё место, и мне вдогонку несётся ободряющая фраза:
– Вы успеете, перепишите с доски тему, тем более что никто ещё не приступил к работе.
Это прошамкал славный старикан Салле, который, впрочем, меня не узнаёт – бедняга страшно близорук. Ладно, не робей, я на тебя не в обиде!
Итак, берёмся за сочинение! Это небольшое происшествие придало мне уверенности.
Тема: Напишите, как вы понимаете и как можете истолковать следующие слова Крисаля: «Что с того, что она нарушает законы Вожела».
Вопреки моим ожиданиям, тема не слишком дурацкая и не слишком неблагодарная. Проносится тревожный шепоток. Большинство девиц понятия не имеют ни о Крисале, ни об «Учёных женщинах». Сейчас поднимется настоящая кутерьма. Я веселюсь заранее. Я принимаюсь марать бумагу, стараясь, чтобы мои разглагольствования не выглядели совсем бессмысленными, и расцвечиваю их цитатами, дабы показать, что немного знаю Мольера. Дело идёт споро, и я перестаю обращать внимание на то, что происходит вокруг.
Подняв нос и пытаясь в задумчивости ухватить ускользающее слово, я замечаю, что Рубо с увлечением набрасывает в записной книжке мой портрет. Пусть рисует, и я как бы случайно принимаю прежнюю позу.
Бац! Ещё один шарик. Это от Люс: «Напиши, пожалуйста, две-три общие идеи. Сама я не справлюсь, я в отчаянии. Целую тебя, хотя ты и далеко». Гляжу на Люс, на её бедное застывшее личико, красные глаза; в ответ на мой взгляд она безнадёжно качает головой. Я строчу на папиросной бумаге всё, что в моих силах, и бросаю шарик, но не по верху – это слишком рискованно, – а над полом, по проходу между двумя рядами столов. Люс проворно накрывает бумажку ногой.
Я отшлифовываю заключение – в нём я развиваю мысли, которые понравятся экзаменаторам и которые не нравятся мне. Уф! Конец! Посмотрим, как дела у других…