Кричать бесполезно… Испанские и мексиканские слуги давно ушли в свои хижины. Во всем доме не было никого, кроме них, двух беспомощных женщин.
Пока эти мысли проносились в голове Жуаниты, она продолжала сидеть, не решаясь поднять глаза, трепеща, как кролик в западне. Что делать? Она подумала о телефоне, находившемся в передней, в двадцати футах от нее. Но новый припадок страха заставил ее замереть. Она уже видела, как ее хватают в ту минуту, когда она взывает по телефону о помощи, видела и мать, связанной, с заткнутым ртом, умирающую от потрясения.
Такие вещи случались на отдаленных фермах, она наслушалась рассказов о них от слуг в зимние вечера. О сеньоре Лопец, связанной на своем брачном ложе и слышавшей, как все ближе и ближе стучат копыта лошади, на которой ехал ее муж, ничего не подозревая, навстречу смерти. Она слышала, как он подъехал, как поднимался по лестнице в ее комнату – и не могла предупредить его криком. И видела, как его убивали… О мальчике Монгомери, который, проходя мимо окна кухни, перегнулся через подоконник, чтобы поздороваться с матерью, крикнул весело: «Я принес деньги», и вдруг таинственно исчез, а через минуту его нашли убитым и ограбленным между окном и кухонной дверью.
Минуты шли за минутами. Ветер выл в трубе, и его вой был похож на жалобный плач ребенка.
Жуанита сидела, по-прежнему леденея от страха, и пыталась вспомнить слова молитвы.
– Девять часов! Вот только докончу этот пасьянс – и спать! – сказала спокойно сеньора.
От звука ее голоса Жуанита вдруг сразу встряхнулась. Только бы мать ничего не заметила и не испугалась! Она что-то невнятно ответила с вымученной улыбкой, и, собрав все свое мужество, подняла, наконец, глаза и с беспечным видом взглянула в ближайшее окно.
За стеклом царил черный, как чернила, мрак. Там никого не было.
Но Жуанита все еще дрожала, собирая карты, отодвигая на место столик, приводя все в комнате в порядок. Она не была нервной, ей никогда ничего не чудилось, а между тем сегодня она так ясно чувствовала, что чьи-то глаза устремлены на нее из темноты. Что это могло быть?
Кто-нибудь бродил под окнами и следил за нею? Но отчего же он не вошел? Ведь их ранчо славилось гостеприимством. Даже темные люди и бродяги знали, что им не откажут в пище и приюте, а в хижинах слуг они найдут веселое общество, музыку, болтовню. Может быть, какая-нибудь цыганка, которой прилив помешал идти дальше? Но она пошла бы к Лоле на кухню, где несколько часов назад пылал огонь и пахло так вкусно, а не бродила бы во мраке, под дождем, заглядывая в окна.