В лице этой женщины была решительность, независимость и наряду с этим невыразимо женственное очарование. И этот чопорный, важный шестидесятилетний старик, страстный любитель бриджа – ее муж!
– Не судите так необдуманно о мистере Чэттертоне, он теперь все прихварывает и потому немного брюзжит. И, кроме того, когда ее нет дома, все не по нем, – сказала Анна.
– А что, она очень требовательна?
– Она – прелесть, и вы ее полюбите! – был ответ. – Но помните, если вы забудете какое-нибудь поручение или перепутаете что-нибудь, и это хоть капельку пошатнет ее положение в обществе – она никогда не простит и не забудет вам этого.
– Пошатнет положение в обществе? – широко раскрыла глаза Жуанита.
– Не удивляйтесь, – серьезно заметила мисс Руссель, – это иногда зависит от пустяка, в особенности… в особенности, если положение в обществе шаткое… Говорю вам это по секрету… Миссис Чэттертон желает царить в здешнем обществе. И она своего добьется. Но это своего рода игра, и правила этой игры вы должны изучить, чтобы не допускать промахов. Вот, к примеру, – продолжала она совершенно серьезно, в то время как Жуанита смотрела на нее немного устрашенная, – когда я только что поступила сюда, мне пришлось сопровождать миссис Чэттертон на собрание, которое некая миссис Гамильтон, видная общественная деятельница, устроила у себя с благотворительной целью. На обратном пути я сказала миссис Чэттертон, что подобрала ее прелестную, расшитую бисером сумочку, которую она обронила в гостиной миссис Гамильтон. Она пришла в бешенство – с нею это порой бывает. Оказалось, что она оставила сумочку умышленно – понимаете? – чтобы иметь предлог снова побывать у миссис Гамильтон.
– Господи помилуй! – воскликнула Жуанита. – Да я буду в постоянном страхе, как бы не совершить промаха!
– Ну, пустяки, привыкнете, – ласково утешила ее Анна. – Помните только одно: ничего не надо делать по собственной инициативе, когда служишь у таких людей. Во всех других случаях она будет очень снисходительна, но никогда не отвечайте ничего посетителям самостоятельно, не высказывайте своих мнений или предположений относительно того, скажем, куда приглашены или что будут делать миссис и мистер Чэттертон. А в общем, не надо тревожиться, все наладится. Но вы ведь владеете испанским?
Жуанита невольно улыбнулась: этот вопрос ей уже задавали раз двадцать. Ее забавляло, что и Кента, и Анну так он беспокоил, тогда как она лично – только насчет этого пункта не испытывает никаких сомнений.
Кента она видела редко: за десять дней – раза два или три, не больше, и то мельком. С Кэрвудом Чэттертоном ей приходилось встречаться часто. Это был статный пожилой господин с седеющими волосами и добродушным лицом, как говорила прислуга, несколько придирчивый и брюзгливый, большой сибарит, весьма бережно относившийся к своей особе. Его желе и суп, его одеяла, белье, закрывание или открывание окон в его комнате – были вопросами первостепенной важности. И если что-либо оказывалось не так, весь дом погружался в трепет и уныние. Так рассказывали Жуаните. Но в первую неделю в его доме она не имела случая убедиться в этом. Он или играл в гольф, или уезжал в автомобиле, или проходил мимо нее, безукоризненно одетый, направляясь в столовую обедать.