В феврале этого года в Париже было очень холодно, совсем так же, как в Вене. Слишком даже холодно для Жана Виктуара, голова которого, с ее огненного цвета волосами, страдала от резкого ветра.
Войдя в свою бедную комнату, он осмотрел ее с горькой усмешкой. Затем положил на стол свою скрипку и немедленно принялся быстро и со вкусом ругать погоду, свое искусство, самого себя, голод и отсутствие огня.
Это был очень стройный, высокий молодой человек. Юмор проглядывал в его лице, несколько слабохарактерном и очень привлекательном. У него были глаза серо-зеленого цвета, такие, какие обычно называют глазами газели, а волосы торчали на голове, как красная щетка. Одной из его привлекательных особенностей была его улыбка. У него были прекрасные зубы, которым было нечего грызть уже в течение восьми часов.
– Черт побери, – сказал он, фыркая, – ну и холодище!
Он засунул свои тонкие руки в пустые карманы. Его дешевый костюм блестел от продолжительной носки. Его ботинки были в самом плачевном состоянии. Манишка и воротник были из целлулоида. Вместо галстука был повязан кусок черной ленты. Носового платка не было. Он задолжал хозяйке за свою конуру и не представлял себе, когда и как сможет оплатить ее.
Он топотал ногами, стараясь согреться, и попробовал даже улыбнуться, но это ему не удалось. Все у него болело: желудок, голова, ноги. Ступни ног совсем замерзли. Он не видел никаких способов достать денег. Он охотно бы занял у кого-нибудь небольшую сумму, но он уже слишком часто прибегал к этому средству, чтобы решиться опять беспокоить своих приятелей. У него не было на примете никого, кто бы мог одолжить ему су.
Он снова выругался.
В конце концов он опять вышел на улицу, надев на голову свою печальную круглую шапочку. Он направился к овощному рынку на улице Кассон, не имея определенного плана, – разве только удастся подобрать на тротуаре несколько жареных каштанов.
Жан Виктуар быстро дошел до рынка и подоспел как раз вовремя, чтобы увидеть, как старик в отвратительных лохмотьях и с еще более отвратительной физиономией ловко спрятал в карман несколько картошек, в то же время жалобно что-то выклянчивая у ничего не заметившего хозяина ларька.
«Вот дуралей! Не будет же он есть сырую картошку!» – подумал. Жан. Все же ловкость старого вора заинтересовала его и на короткое время заставила забыть собственные невзгоды. Он побрел по улице за стариком, с большим удовольствием следя за его манипуляциями с вязанкой хвороста.
– Он их испечет, вот что он хочет сделать!
Эта мысль, как молния, блеснула в его мозгу. Жан тотчас повернул обратно и подошел к ларьку с картофелем. Он сделал вид, что поскользнулся, и рухнул на ларек. Схватив несколько картофелин, он долго жаловался, незаметно пряча в карман похищенное.