Из сеней выглянула мать, ласково сказала:
– Пора, доченька.
Ксения повесила на изгородь кружку, покорно пошла в избу.
На столе, где лежала библия, горела керосиновая лампа. В полумраке Ксения видела настороженные лица, глаза, слышала приглушенный шепот. Чья-то тень метнулась на стене, и тихий, добрый голос брата Василия спросил:
– Ты готова принять в сердце свое дух святой?
– Да, – едва слышно ответила Ксения.
– Ты покаялась в грехах своих? Ничто не гнетет тебя более?
– Нет.
Брат Василий раскрыл библию, стал торжественно и грозно читать.
Неожиданно он упал на колени, а за ним упали и все, кто был в избе. Подняв руки, они кричали:
– Господи, крести ее духом святым, омытым и очищенным кровью Христа, крести, господи!
– Крести меня, господи! – кричала Ксения.
По лицу ее катился пот, слезы, она захлебывалась ими, но кричала и кричала не своим, диким голосом. Уже онемели руки, ныли колени, а она все кричала: «Крести, господи!», чувствуя, что силы покидают ее, что сейчас она потеряет сознание.
Солнечный луч пробился сквозь неплотно закрытую занавеску, осветил угол комнаты. Ксения увидела лицо Евфросиньи, ее растрепанные волосы, пену на губах и вскочила от страха. Но отец ухватил ее за плечи, заставил стоять на коленях.
Ксения ослабела, она уже не могла держать вверх руки, – их поддерживали отец и пророчица Евфросинья. Перед глазами плыли розовые, зеленые круги, голова, казалось, вот-вот лопнет от боли.
Теряя сознание, Ксения вскрикнула из последних сил: «Крести!» – и повисла на руках у Евфросиньи, бормоча в бреду бессвязные слова.
Вот он, великий момент, которого так ждали все, – господь крестил Ксению, она заговорила наконец на ангельском наречии. Это дух святой, посетивший ее, разговаривает с самим богом. И, прислушиваясь к ее нелепым словам, пророчица Евфросинья переводила ангельское наречие на земной язык:
– Радуюсь имени твоему, господи, славлю тебя за милость крещения духом святым…
Очнулась Ксения в сумерки. В окно робко стучал дождик, тонко и жалобно звенела муха, скулила во дворе собака. За перегородкой мать разговаривала с Евфросиньей. Ксения услышала голос пророчицы и сразу почувствовала, как ломит все тело. Она побаивалась этой женщины: ей всегда казалось, что Евфросинья умеет читать людские мысли. Пророчица была суетлива, шумлива, и когда приезжала в гости, то в доме сразу становилось тесно. Суетливой и шумливой вдруг делалась и Прасковья Григорьевна, мать Ксении, не зная, чем бы угостить дорогую гостью, как бы поудобнее ее усадить. Несколько месяцев назад умер муж Евфросиньи, проповедник Аксен, и Евфросинья долго ходила как потерянная, плакала и сетовала, что не нажила с ним детей. Пророчица часто ездила в Москву, покупала там разные вещи и перепродавала потом на городском базаре – этим и жила. Каждый раз, возвращаясь из Москвы, она привозила Ксении гостинец – то шоколадку, то носовой платочек – и всегда рассказывала поучительные истории о том, как помогал ей господь в ее странствиях по московским улицам. И теперь она рассказывала Прасковье Григорьевне, как с божьей помощью без очереди достала билет на поезд.