Как-то утром, собираясь на ферму, Ксения увидела деда Кузьму. Он стоял, облокотясь об изгородь, будто давно поджидал здесь Ксению.
– С добрым утречком! Вот я смотрю на тебя, Ксюша, и удивляюсь: другая ты стала. Молодец. Отчего бы, а?
– Да ну вас, дедушка, все такая же, – проговорила она, а самой приятно стало и то, что старик похвалил ее, и то, что, откровенно любуясь, смотрел ей в лицо.
– Нет, не такая… – Дед поманил ее пальцем, спросил таинственным шепотом: – А вот гдей-то ты пропадала вчера вечером?
У Ксении дрогнуло сердце, но она не отвела глаз и ответила:
– Как где? На базу.
– А вот и не было тебя на базу, – с торжеством сказал дед Кузьма. – Я котел для кашеварки возил, а тебя не приметил. Искал – нету, говорят.
– Так я, наверное, уже ушла.
– Вот я и говорю – ушла. А куда – тайна. Председатель поручение мне передал, чтобы ты забежала к нему, а тебя уж и след простыл. И дома не было. Не хитри – старого не проведешь. Не бойся, не выдам. А сейчас пошли к председателю, мне тоже в правление надобно.
Ксения шла за ним, а сама с тревогой думала, что скоро все будут знать ее тайну. У нее нет уже сил обманывать, прятаться.
Возле правления даже в этот утренний час было многолюдно. Два старика сидели на крыльце, дымили самокрутками. Пустая полуторка стояла на дороге, за рулем дремал незнакомый шофер. Лошадь, запряженная в телегу, жевала мокрыми губами. У раскрытого окна правления стоял Афанасий Сергеевич, говорил хмуро:
– Не сумею, Филиппыч. Это ж надо крюк какой давать.
– Сумеешь, езжай, не теряй время, – услышала Ксения голос председателя.
Отец заворчал, отошел от окна. Он кивнул деду Кузьме, сердито спросил Ксению:
– Ты чего тут?
– Председатель зайти велел.
– Зачем это?
– Не знаю, велел…
– Все распоряжается, – недовольно буркнул отец и прошел к лошади, взобрался на телегу, дернул вожжами. – Трогай давай, размечталась!
Ксения и дед Кузьма вошли в правление. Счетовод, отец Вальки Кадуковой, стоял на стуле, доставал со шкафа пухлую пыльную папку. Девушка-машинистка тыкала одним пальцем в клавиши машинки, весело посматривала через раскрытую дверь в кабинет председателя.
В кабинете было накурено, шумно: приехали делегаты из соседнего колхоза просить помощи – начали они строить школу, а лесу не хватило.
– Будь человеком, Иван Филиппыч, – три вагона ждем, отдадим быстренько.
– Нету, говорю. Самому надо, – сердясь, сказал Иван Филиппович и ударил ладонью по столу, как бы подчеркивая, что разговор окончен. Но делегаты не уходили, улыбались понимающе, дескать, пускай поломается, и рассаживались вокруг стола, за которым, как в ловушке, сидел Иван Филиппович. Он морщился, разгонял плывущий ему в лицо дым. Ксения вспомнила о его обещании бросить курить и удивленно подумала: «Бросил ведь!»