Воскресшая под напором неодолимых обстоятельств душа вновь стремительно погибала, впрочем, как и тело. Царящая вокруг незримая смерть убивала клетки организма, от нее не было спасения, но Савва сейчас не думал об опасности, как не надеялся уже на спасение.
По его внутренней оценке, прошло четыре или пять часов с того момента, как он очнулся в сумеречном подвале.
Никто не прилетел на помощь, он не видел признаков появления бригад МЧС, ночь стала еще чернее, по низким облакам блуждали багряные отсветы, вокруг, куда ни посмотри, лишь разрушения и смерть.
Некоторое время он в оцепенении сидел на краю воронки, хватая смертельные дозы радиации, мысленно повторяя имя дочери, затем, совершенно отчаявшись, побрел назад. Не потому, что хотел жить, нет, просто пришло непонятное безразличие к окружающему и стало невыносимо смотреть в черную, отражающую багряный цвет неба маслянистую субстанцию, скопившуюся на дне воронки.
Он медленно переставлял ноги, потеряв цель и утратив надежду.
Вокруг начинали происходить непонятные явления. Вездесущая гарь, пыль и пепел вели себя странно. Где-то клубящиеся выбросы прижимало к земле, словно расплющивая в блин, где-то, наоборот, предметы взмывали в воздух, демонстрируя не свойственные им качества; все больше попадалось различных обломков, внедренных друг в друга, словно любые конструктивные материалы в момент загадочной катастрофы на время размягчались, превращаясь в подобие пластилина.
В одном месте он едва не попал в ловушку. Двигаясь вдоль разрушенной улицы, Савва вышел к участку неповрежденного асфальта и хотел ступить на него, но что-то остановило. Осмотревшись, он ужаснулся. Там, где дорожное покрытие выглядело целым, кузова машин, выброшенные на проезжую часть, тонули в нем, уже погрузившись почти по крыши…
Обойдя опасный участок, он вышел к перекрестку.
Здесь прошла взрывная волна. Окружающие здания, лишившиеся стекол, по непонятной прихоти судьбы уцелели, в некоторых многоэтажках все еще бушевали пожары, вырываясь из закопченных оконных проемов густыми клубами дыма или языками пламени.
Участок зыбучего асфальта остался позади, теперь дорожное покрытие вновь пересекали причудливые трещины, реже – разломы шириной до полуметра. Общей характерной особенностью необратимо измененного ландшафта была плавная бугристость местности, словно под землей в момент катастрофы перемещались исполинские раскаленные пузыри, где-то вспучивая поверхность в виде пологих трещиноватых холмов, где-то размягчая ее и лопаясь, образуя огромные провалы, стирая в пыль и увлекая под землю целые кварталы.