. Как и все довольно примитивные чары, доставшаяся мне волшба испуганно шарахалась в сторону от «проплешины», возникающей то сверху, то снизу, то справа, то слева. В результате ленты заклинаний двигались по причудливым непересекающимся траекториям, но двигались в одну-единственную точку: туда, где жалобно мерцал кусочек Силы...
Ещё чуть-чуть... Несколько мгновений... И что будет тогда? Этого я пока не придумал. Но обязательно придумаю, вот только...
Да кто же мешает мне сосредоточиться?! Совершенно невозможно работать!
Я отвлёкся, Мантия решила, что мне надоело, и ослабила контроль над Силой. Разумеется, огонёк вспыхнул поярче, и ленты... Ринулись к нему. Но заклинания не учли того, что маячок тут же рассеется на мельчайшие, непригодные для преследования частицы — видно, маги были совсем «начинающие» и не приобрели достаточно опыта в составлении поведенческой модели «разведчика». В общем, ленты устремились в одно и то же место и... переплелись друг с другом. Как я и предполагал, в этот момент оба незадачливых заклинателя должны были мучиться головной болью в отчаянной попытке сбросить с себя «чужие» чары, пока вслед за ними не подтянулись «свои»... Ох, взглянуть бы хоть одним глазком, но... У меня очередной всплеск вечного источника раздражения...
Я недовольно распахнул ресницы, оказавшись нос к носу с до смерти испуганной гномкой, энергично трясущей меня за грудки и сбивчиво приговаривающей:
— Ну же, очнись, миленький! Я же не то хотела сказать... Я же не знала, что ты всерьёз! Пожалуйста, ответь! Обещаю, я больше не буду тебя обижать...
— Точно не будешь? — воодушевлённо переспросил я.
Миррима сообразила, что «труп» снова разговаривает, захлопнула рот, прекратила сотрясать моё многострадальное тело и растерянно уставилась на меня. Впрочем, растерянность мгновенно сменилась приступом недовольства, и я услышал:
— Дурак!
— Опять? Смотри, могу и отшлёпать! — пригрозил ваш покорный слуга. В шутку, разумеется, но гномка запоздало поняла, что сидит на мне верхом, и вздрогнула. По-настоящему, кстати, вздрогнула. Крупно. От страха. И я сразу почувствовал себя неудобно. Ну вот, напугал ребёнка...
— Но... ведь ты... — Она сознавала, что любая попытка к бегству будет неудачной, и жалобно смотрела мне в глаза.
— Страшно, да? — Я скорчил грозную рожу. Должно быть, получилось как всегда, то есть — плохо, потому что Миррима облегчённо выдохнула и призналась:
— Страшно.
— Прости, я не собирался... — начал было оправдываться, но был бесцеремонно перебит:
— Но ещё страшнее было, когда ты... уснул.