- Помнишь ли, - сказал жид, - как ты жил здесь трое суток с подводами, перед летним Николой?
- Как не помнить! - отвечал мужик.
- В первый день ты взял поутру полкварты водки: не правда ли?
- Правда.
- Ну, вот я запишу, - промолвил жид и провел на столе черточку мелом. - После, когда пришел твой зять, с Никитой, ты взял еще кварту, - и с сим словом жид провел две черточки. - В обед ты опять взял две кватерки, - жид опять провел две черточки, невзирая на разность меры. - После обеда… - но крестьянин, который беспрестанно почесывал голову и потирал лоб, прервал слова жида:
- _Пане арендарю_ (так литовские мужики величают жидов), - мне, право, не в силу: вели дать водки, голова болит смертельно!
Жиду этого-то и надобно было:
- Гей, Сорка, Рифка! - воскликнул еврей. - Попотчуйте водкою господаря (так жиды взаимно величают крестьян, когда хотят их обмануть).
Крестьянин выпил огромный стакан, морщась и содрогаясь, и дело пошло другим порядком.
- После обеда, - продолжал жид, - ты взял полкварты.
- Взял.
Жид провел черточку:
- А когда вошел Иван, ты опять взял полкварты.
- Нет, не брал, а взял Иван, - отвечал мужик.
- Хорошо, ты не брал, - промолвил жид, а между тем провел снова черточку. - Вечером ты брал полкварты?
- Брал.
Жид провел черточку:
- А поутру брал?
- Нет, не брал, а взял Иван, - отвечал мужик.
- Не брал? - сказал жид и провел опять черту. - В обед, на другой день, ты брал полкварты.
- Нет, только кватерку, - отвечал мужик.
- Хорошо, пусть будет кватерка, - возразил жид и провел черточку, означающую меру полукварты, которая содержит в себе четыре кватерки. Таким образом продолжался расчет, во время которого дочери Мовши, Рифка и Сорка, беспрестанно потчевали мужика водкою, а жид ставил черты, когда крестьянин сознавался, что он брал в долг водку, и когда говорил, что не брал, не различая меры, когда она была меньше полукварты, и прибавляя черточки, когда мера была более. Наконец, когда у крестьянина закружилось в голове и в глазах потемнело, жид вынул из-за пазухи кусок мелу, с вырезкою, наподобие двух ножек, и этим двойным инструментом принялся ставить, вместо одной, по две черты одним разом. Когда стол был весь исписан, жид призвал в свидетели расчета нескольких соседей крестьянина и они, сосчитав черточки, превратили их в деньги: несчастный должен был отдать жиду лучшую свою корову и всю свою пшеницу, хотя в самом деле он едва был должен десятую часть того, что заплатил.
Почти таким же образом обходился Мовша и с помещиками, только искуснее и несколько понежнее. Однако ж двойной мелок, примесь в винах и начеты были так же употребляемы при расчетах с дворянами, как и с крестьянами. Жид, зная, что польские паны и русские офицеры не любят заводить счетных книг и чрезвычайно скучают продолжительными расчетами, выбирал благоприятное время для своих видов и тогда именно приступал к должникам со своими долговыми книгами, когда они находились в весьма веселом или в слишком печальном расположении духа. Жена Мовши, Рифка, которая также отпускала в долг товары и, вместо процентов, получала от помещиц, в подарок, целые кади с маслом и целые стаи домашних птиц, выбирала время для расчета с должницами своими, когда они имели крайнюю необходимость в кредит, а именно перед балами, дворянскими выборами и свадьбами. В торговле этого рода нельзя было обманывать теми же средствами, как при продаже вин и водок; но хитрая Рифка, пользуясь нуждою и тщеславием своих покупщиц, обмеривала их, обвешивала, брала за все двойную цену и, сверх того, выманивала подарки, под предлогом, что она сама берет товары в долг и обязана платить проценты. Кроме того, торговля ее приносила и ту пользу, что, посредством жен, Мовша имел влияние на мужчин, то есть на денежные спекуляции помещиков. Они даже были рады, что за шелковые ткани и кружева, за вино, ром, портер, сахар и кофе могли платить волами, пшеницею, льном, пенькою и другими сельскими произведениями, потому что жид при этом случае закупал остальной их запас на наличные деньги, по цене, жидами же установленной, и обыкновенно в половину противу цен, объявляемых на биржах и в портах. Помещики в тех странах вообще не имеют никакого понятия о торговых делах и получают коммерческие известия только чрез жидов. В целой губернии едва несколько человек выписывают газеты и то единственно для тяжебных объявлений и для запаса к нелепым толкам о политике.