"Ну, вот и готово, и очень всё хорошо вышло, достойно, как и следует!"
Тут он совсем умер.
Вот как надо уважать свое дело, хотя бы это была и литература!
V
А то - жил-был один барин, прожил он с лишком полжизни и вдруг почувствовал, что чего-то ему не хватает - очень встревожился.
Щупает себя - будто всё цело и на месте, а живот даже в излишке; посмотрит в зеркало - нос, глаза, уши и всe прочее, что полагается иметь серьезному человеку, - есть; пересчитает пальцы на руках - десять, на ногах - тоже десять, а все-таки чего-то нет!
- Что за оказия?
Спрашивает супругу:
- А как ты думаешь, Митродора, у меня всe в порядке?
Она уверенно говорит:
- Всё!
- А мне иногда кажется...
Как женщина религиозная, она советует:
- Если кажется - прочитай мысленно "Да воскреснет бог и расточатся врази его"...
Друзей исподволь пытает о том же, друзья отвечают нечленораздельно, а смотрят - подозрительно, как бы предполагая в нем нечто вполне достойное строгого осуждения.
"Что такое?" - думает барин в унынии.
Стал вспоминать прошлое - как будто всё в порядке: и социалистом был, и молодежь возмущал, а потом ото всего отрекся и давно уже собственные посевы своими же ногами усердно топчет. Вообще - жил как все, сообразно настроению времени и внушениям его.
Думал-думал и вдруг - нашел:
"Господи! Да у меня же национального лица нет!"
Бросился к зеркалу - действительно, лицо неясное, вроде слепо и без запятых напечатанной страницы перевода с иностранного языка, причем переводчик был беззаботен и малограмотен, так что совсем нельзя понять, о чем говорит эта страница: не то требует душу свободе народа в дар принести, не то утверждает необходимость полного признания государственности.
"Гм, какая, однако, путаница! - подумал барин и тотчас же решил: Нет, с таким лицом неудобно жить..."
Начал ежедневно дорогими мылами умываться - не помогает: кожа блестит, а неясность остается. Языком стал облизывать лицо - язык у него был длинный и привешен ловко, журналистикой барин занимался - и язык не приносит ему пользы. Применил японский массаж - шишки выскочили, как после доброй драки, а определенности выражения - нет!
Мучился-мучился, всё без успеха, только весу полтора фунта потерял. И вдруг на счастье свое узнает он, что пристав его участка фон Юденфрессер весьма замечательно отличается пониманием национальных задач, - пошел к нему и говорит:
- Так и так, ваше благородие, не поможете ли в затруднении?
Приставу, конечно, лестно, что вот - образованный человек, недавно еще в нелегальностях подозревался, а ныне - доверчиво советуется, как лицо переменить. Хохочет пристав и, в радости великой, кричит: