– Пожалуйста, разрешите мне сказать, – попросил он, вставая.
Малхауз нахмурился.
– Говорите, молодой человек, но покороче.
– Я всего лишь хочу сказать, что мой отец тут ни при чем. У меня и в мыслях не было символически вешать его.
С этими словами он повернулся, вышел из зала и, тяжело вздохнув, уселся в приемной. Ему представилось продолжение разговора. Вот сейчас они судят и рядят, решая его будущее, стараясь при этом не думать о нем, как о личности. Уж на изъятии диплома Малхауз наверняка настоит, никак не меньше.
А куда деваться без диплома? Поездка в Париж накрылась, это уж точно. Придется искать работу, но вот какую? Без диплома даже нельзя преподавать латынь или французский. Инди даже не хотелось думать о будущем, настолько неопределенным оно представлялось.
Минут через пять дверь открылась, и декан Уильямс кивком головы позвал его в зал. Едва Инди сел, Малхауз сверкнул на него глазами.
– Ну, ваше счастье, мистер Джонс, что я склонен прислушиваться к мнению окружающих. Прежде всего, мы с адвокатами рассмотрели возможные виды наказаний за ваш проступок и пришли к взаимному согласию. Университету вряд ли пойдет на пользу, если мы двинем это дело дальше, по крайней мере, в правовом смысле. Поэтому мы склонны поскорее все замять.
«Давай. Не тяни. Говори же. Скажи, что вы лишаете меня диплома.»
– Самый легкий способ уладить дело – просто исключить вас. Но вы уже закончили свое образование. Ваше счастье. – Он холодно и жестко улыбнулся. – Однако, как мы поняли, нынче осенью вы намерены отправиться в Сорбонну. Мы можем легко расстроить ваши планы, отказавшись выслать ваши документы, и весьма сомнительно, что вас примут в университет на полных правах. – Он намеренно затянул паузу, чтобы придать своим словам больший вес. – Но мы намерены предоставить вам шанс обелиться.
Малхауз оглядел остальных, и те одобрительно закивали.
– Я хотел бы, чтобы вы попросили прощения у присутствующих, а затем принесли те же извинения в письменном виде, чтобы моя канцелярия предала их огласке в печати.
Взгляды присутствующих в зале обратились к Инди в ожидании ответа. Но сказать ему было нечего. Почему он должен извиняться за то, о чем не сожалеет? И как насчет стойкости в убеждениях? И демократии?
Конрад в упор смотрел на Инди, словно хотел внушить: «Соглашайся, пока предлагают». Инди отвел глаза, раздосадованный, что именно Конрад, выдавший его вопреки собственным принципам, призывает к соглашательству. Но если воздержаться от извинений, то Малхауз не преминет привести в исполнение угрозу задержать документы. «Из двух зол меньшее», – подумал он и сказал: