Женщина надела замшевые перчатки, очень тщательно натягивая каждый палец. Она, казалось, глубоко погрузилась в какие-то мысли, и Элинджер удивился, когда она вдруг поднялась, развернулась на каблуках и направила на него тяжелый взгляд.
— Вы ужасный человек, — заявила она— Ничуть не лучше тех, кто грабит могилы.
Элинджер сложил на груди руки и сочувственно улыбнулся. Он уже много лет демонстрирует свою коллекцию. Он сталкивался со всеми возможными реакциями.
— Дорогая, — вмешался ее муж. — Посмотри на это с другой точки зрения.
— Я иду в машину, — сказала она и опустила голову, вновь замыкаясь в себе. — Догоняйте.
— Подожди! — крикнул ей вслед муж. — Подожди нас.
Он еще не надел пальто, а мальчик все еще занимался аспиратором. Он сидел на коленях перед раскрытым саквояжем и кончиками пальцев ощупывал прибор, внешне напоминавший металлический термос с резиновыми трубочками и пластиковой маской для лица.
Женщина не слышала мужа и продолжала идти к выходу. Дверь за собой она не закрыла. Не поднимая глаз, она спустилась по гранитным ступеням на тротуар. Ее покачивало из стороны в сторону, как лунатика, когда она вышла на проезжую часть и направилась к их машине, припаркованной на другой стороне улице.
Элинджер доставал из шкафа гостевую книгу — он надеялся, что мужчина все-таки оставит запись, — когда раздался визг тормозов и металлический хруст, будто машина на полной скорости врезалась в дерево. Но он уже знал, что это было не дерево.
Отец издал вопль, потом еще один. Элинджер обернулся и только успел заметить, как тот летит вниз по лестнице. На улице, развернувшись под невероятным углом, стоял черный «кадиллак». Из-под смятого капота вырывались клубы пара. Водительская дверца была распахнута, и водитель стоял на дороге, теребя в руках шляпу.
Даже сквозь звон в ушах Элинджер слышал бормотание несчастного водителя:
— Она даже не посмотрела. Вышла прямо на дорогу. Боже праведный. Что я мог сделать?
Отец не слушал. Он опустился посреди улицы на колени и обнял ее. Мальчик замер в гардеробе, просунув одну руку в рукав куртки, и смотрел на улицу. На его лбу надулась и пульсировала синяя вена.
— Доктор! — крикнул отец. — Пожалуйста! Доктор! — Он оглянулся на Элинджера.
Элинджер не пошел сразу на улицу, а задержался на минутку, чтобы надеть пальто. Стоял март, в такую погоду легко простыть. До восьмидесяти лет он дожил исключительно благодаря тому, что всегда был осторожен и ничего не делал в спешке. Мимоходом он погладил мальчика по голове. Но не успел он спуститься до середины лестницы, как ребенок окликнул его.