Руди тряс головой и забирался все глубже в угол, за угольный ящик.
Отец швырнул нож на пол.
— Тогда останешься здесь до тех пор, пока не станешь сговорчивее.
Он повернулся, подхватил Макса за руку и потянул его к двери.
— Нет! — взвизгнул Руди.
Он вскочил на ноги и бросился к лестнице.
Но под ногами у мальчика оказалась рукоятка ножа, он споткнулся и упал на колени. К тому времени, когда он снова поднялся на ноги, Абрахам уже вытолкнул Макса за дверь и вышел сам. Дверь за ними захлопнулась. Секундой позже Руди ударился о дверь с другой стороны. Отец повернул в замке серебряный ключ.
— Пожалуйста! — рыдал Руди. — Я боюсь! Я боюсь! Выпусти меня!
Макс стоял в кухне. В ушах у него звенело. Он хотел сказать отцу: хватит, открой дверь, но не мог произнести ни слова. Как обычно, в горле перехватило дыхание. Его руки висели вдоль боков, тяжелые, будто сделаны из меди. Нет, они не из меди. Они тяжелые от предметов, что он сжимает в пальцах. Молоток. Колья.
Отец пытался отдышаться, прижавшись широким лбом к дверной панели. Потом он поднял всклокоченную голову. Его воротничок отстегнулся и сбился на сторону.
— Видишь, что мне приходится из-за него делать? — сказал он. — Твоя мать была такой же упрямой и истеричной, так же нуждалась в твердом руководстве. Я пытался, я…
Старик стал поворачивать голову, чтобы взглянуть на сына, и в этот миг Макс ударил его молотком. Отец успел испугаться, а потом — удивиться. Удар пришелся в челюсть. Раздался костяной треск. Сила удара была такова, что Макс почувствовал отдачу в локте. Отец осел на одно колено. Второй удар заставил его опрокинуться на спину.
Веки Абрахама сомкнулись, он начал проваливаться во мрак небытия, но вновь раскрыл глаза, когда Макс уселся ему на грудь. Отец пытался что-то сказать, однако Макс уже наслушался достаточно. Время разговоров прошло, да он никогда и не любил говорить. Сейчас нужно работать не языком, а руками. К такой работе он, похоже, имел природную склонность. Для нее, может быть, он и рожден.
Он приставил колышек к тому месту, что показывал ему отец, и ударил по рукоятке молотком. Оказалось, что в подвале отец говорил правду. После первого удара были и крики, и богохульство, и яростные попытки вырваться, но все закончилось довольно быстро.
По телевизору показывают, как моего отца вот-вот снова вышвырнут из игры. Я уже вижу это. Зрители на домашнем стадионе «Тигров» тоже догадываются, судя по грубым и радостным крикам. Им хочется, чтобы его вышвырнули. Они только того и ждут.
Я знаю, что его отстранят, потому что судья основной базы пытается уйти от отца, а тот следует за ним как хвост. Отец засунул все пальцы правой руки в штаны, а левой рукой сердито жестикулирует в воздухе. Комментаторы оживленно болтают, пересказывая тем, кто смотрит матч по телевизору, что доказывает судье отец и что судья решительно отказывается слышать.