-- Триллве...
И я, хромая, бегу на голос, раненая нога подгибается, я падаю и качусь через голову, царапаю руки и лицо о мелкие камешки, вскакиваю и бегу снова... на запах лилий, на голос.
-- Одрин! -- крик рвется из меня и летит ему навстречу. -- Я здесь!!
-- Триллве... -- шепот приблизился. -- Ты где? Мы... мы умерли?
И легкое прикосновение к моей щеке -- как ветерок от крыла бабочки.
Я глотаю слезы, отчего-то зажмуриваюсь -- мне кажется, что так я скорее его отыщу. И правда, рука находит шелк рукава и выше сухие, точно ковыль, шуршащие волосы... слипшиеся... от крови?
-- Нет, -- упрямо говорю я, -- мы живые.
-- Я ничего не вижу... Я ничего не помню... Только холодно почему-то... -- тихо доносится в ответ, и невесомая рука гладит меня по голове. -- Где мы, девочка?
-- Не знаю... Там, где мы можем быть вместе. В тумане.
Я обхватываю его руками, прижимаюсь, стараясь согреть. Встаю на цыпочки и целую его глаза.
-- Мы нарвались на отряд, кнехты из Сатвера, ордальоны... это... нестрашно... им здорово досталось от нас.
В ответ легкий изумленный вздох:
-- Ты сказала: "Там, где мы можем быть вместе..." Почему ты так сказала?
Я понимаю, что Одрин медленно опускается на колени, чувствую холодные руки, сомкнувшиеся у меня на талии. Он головой прижимается к моему животу, а я ощущаю тепло его прерывистого дыхания.
-- Я сейчас в тюрьме... видимо, в Сатвере. А ты... -- я закинула голову, чтобы удержать в глазах подступившие слезы... -- А ты мне снишься... Хотя это... вовсе не похоже на сон...
Я нежно провела руками по его волосам.
-- Ты ранен...
Одрин вздрагивает и отстраняется, я слышу сдавленный шепот:
-- В тюрьме? Триллве... нет! Я... я приду к тебе, вот только... только выберусь отсюда.
Я помогаю ему подняться, нахожу руку и крепко сжимаю своей, не обращая внимания на проснувшуюся боль в ладони.
-- Я тебя тут не оставлю. Идем... вместе мы найдем дорогу.
-- Идем, -- он послушно берет меня за руку, и мы движемся куда-то навстречу плеску воды.
-- Триллве... -- снова доносится тихий голос. -- Береги себя... и его.
-- Его? -- переспрашиваю я.
-- Ты носишь дитя, девочка. Я только что услышал жизнь в тебе. Ты долго ничего не почувствуешь, он еще слишком мал, но прошу тебя, береги эту жизнь...
Ноги захлюпали по воде, и где-то в тумане и тьме, со стороны реки показался неясный огонек факела.
-- Одрин, я... -- я переглотнула. -- Я люблю тебя. Иди. Туда, где свет. Видишь?
И постаралась улыбнуться.
-- Все будет хорошо. Я... мы дождемся тебя, обещаю.
Я, потянувшись, коснулась губами его щеки, легонько подтолкнула: