Когда они сели за стол, свет в зале слегка померк, а из пианолы-автомата послышалась тихая музыка. Кроме двух закрытых подносов и кофейного прибора, на волшебной скатерти стояла материализованная полоскательница. При свете свеч медленно, смакуя каждый кусочек, они съели редиску, морковь. Джил налила дымящийся кофе в голубые чашечки, положила сахару и добавила сливок. Она «заказала» себе на ужин сладкий картофель и вареный виргинский окорок, а он — бифштекс и жаркое по-французски. Пока они ели, пианола-автомат тихо наигрывала в гостиной, а пламя свеч колыхалось под нежным дуновением ветра, проходившего сквозь невидимые прорези в стенах.
Покончив с едой, Фаррел направился в бар и вернулся оттуда с бутылкой шампанского и двумя фужерами. Наполнив их, они чокнулись.
— За нашу встречу, — провозгласил он, и они выпили.
Затем они танцевали в пустом зале. Джил была в его руках легка, как ветер.
— Вы, наверное, танцовщица? — сказал он.
— Была…
Он промолчал. Музыка звучала как волшебная флейта. Просторный зал был полон мягкого света и легких невидимых теней.
— А я был художником, — произнес он спустя некоторое время. — Одним из тех, чьи картины никто не покупает и кто продолжает творить и поддерживает себя обманчивыми надеждами и мечтой. Когда я впервые начал рисовать то мои картины казались мне вполне стоящими и прекрасными. Однако этой уверенности хватило ненадолго, и придя к выводу, что своими картинами мне не заработать даже на картофельное пюре, я сдался, и вот теперь я здесь.
— А я танцевала в ночных клубах, — сказала Джил. — Не совсем стриптиз, но нечто близкое к этому.
— Вы замужем?
— Нет, а вы женаты?
— Только на искусстве. Правда, я распрощался с ним недавно. С того самого момента, как взялся за раскраску визитных карточек.
— Интересно, никогда не думала, — сказала она, — что все будет выглядеть именно таким вот образом. Я имею в виду процесс смерти. Всякий раз, представляя себе эту Реку, я видела себя одинокой.
— Я тоже, — сказал Фаррел и добавил: — Где вы жили, Джил?
— Рапидс-сити.
— Послушайте, так ведь и я там живу. Видимо, это каким-то образом связано с нашей встречей в этом странном мире. Жаль, что мы не знали друг друга раньше.
— Что же, теперь мы восполнили этот пробел.
— Да, это, конечно, лучше, чем ничего. Некоторое время они продолжали танцевать молча.
Гостиница спала. За окном, темно-коричневая под звездами ночи, несла свои воды Река. Когда вальс кончился, Джил сказала:
— Я думаю, завтра утром мы встанем, не так ли?
— Конечно, — ответил Фаррел, глядя ей в глаза. — Конечно, встанем. Я проснусь на рассвете — я знаю, что проснусь. Вы тоже?