Моё — искажённое мукой не тех, не человеческих знаний; и его моську, — пламенеющий жаждой добиться своего взгляд на фоне смертно бледных щёк…
— Да потому, сычонок ты эдакий…, что даже я лишь не так давно начал жить в ладу с собою, как снова пришло это…
— Этот проклятый кусок дерьма… На наши головы… Ты хочешь крови, силы и упоения собственным «я»? Ты, изнеженное животное, привыкшее созерцать верхушку мироздания…
Посмотри при случае в зеркало… и вскрой сам себе перед ним брюхо… И обязательно — без анестезии. А потом, если не сдохнешь сразу, вынь и рассмотри хорошенько всё, что сможешь там увидеть, не выблевав собственные лёгкие… И запомни: ТАК выглядят ВСЕ, кого мне довелось выпотрошить в этой жизни… И ВСЕ они испытывают именно эту боль…
— Хорошенько это запомни! А потом, если всё ещё захочешь… Что же, — тогда приходи. И если тебя не замучает по ночам призрак первого, убитого тобою вот таким образом, — тогда да, я буду учить тебя, как убивать в то время, когда и так…, - жить здесь и некому уже особо… Ты меня понял, молокосос?
— Да… — я не люблю напряжённо прислушиваться к едва бубнящему собеседнику, но сейчас я просто прочёл всё это по губам. Потому как он не смел ответить мне в голос. Готов поклясться, он уже тихо прощался с жизнью…
…Я отпустил его ворот.
…Снег лупил по склонам с настойчивостью одержимого, покрывая всё быстро и увлечённо. Будто в белом покрывале надеялся спрятать грязь Земли и порочность её последних жителей.
Мы стояли так, и не находили, что сказать друг другу. Нелепость ситуации состояла в том, что пять минут назад мы смотрели друг на друга с симпатией родных братьев, а теперь словно устыдились собственных чувств, и не знали, как выйти из этого стихийно возникшего омута отчуждения. Может, зря я так с мышонком?
Наконец я просто и обыденно протянул ему руку:
— Мир?
Он с какой-то торопливой готовностью протянул свою:
— Конечно… Я понимаю…, наверное…
— Вот и ладушки. Пойдём, что ли? Если судить по карте, под утро будем?
— Будем, — он как-то совсем по-взрослому подобрался и посерьёзнел.
— Тогда пошли. Я сделаю из тебя хорошего туриста. Воина из тебя и так постепенно сделает наша новая жизнь.
А про себя уже безо всякой злости добавил: "Потому что хватит с меня, бля, и одного Вилле"…
Я не верю в привидения, но то, что я увидел в блеклом отсвете покрывавшего склоны снега, не казалось чем-то реальным и живым.
Мне пришлось схватить Жука за шкирку, так как тот, уже изрядно подуставший и не спавший сутки, брёл, уставившись себе под ноги и невесть как не падая, — почти уснув на ходу, — прямо на то, что шевелилось и двигалось в зыбкой серо-белой пелене. На какие-то неясные тени.