Паркинсон пододвинул кресло к огню, устроился поудобнее и сказал:
— Я слышал все о вашем вчерашнем разговоре с министром внутренних дел и разрешите мне сказать, что я категорически не одобряю вас обоих.
— По-другому он закончиться не мог, — ответил Кингсли.
— Может быть, но я все-таки жалею о случившемся. Я не одобряю таких дискуссий, в которых обе стороны занимают позиции, исключающие компромисс.
— По этому нетрудно угадать вашу профессию, мистер Паркинсон.
— Вполне возможно, что этой так. Но, откровенно говоря, я был поражен, узнав, что такой человек, как вы, занял столь непримиримую позицию.
— Я был бы рад узнать, какой компромисс мне предлагается.
— Это как раз то, зачем я сюда пришел. Давайте, я пойду на компромисс первым, чтобы показать, как это делается. Вот, кстати, вы упомянули о чае недавно. Не поставить ли нам чайник? Это напомнит мне дни, которые я провел в Оксфорде, и многое другое, о чем помнят всю жизнь. Вы — парни из университета, и не представляете себе, как вам повезло.
— Вы намекаете на финансовую поддержку, оказываемую правительством университетам? — проворчал Кингсли, возвращаясь на свое место.
— Я далек от того, чтобы быть столь неделикатным, хотя министр внутренних дел об этой самой поддержке упоминал.
— Еще бы! Но я все еще надеюсь услышать о компромиссе, которого от меня ждут. Уверены ли вы, что слова «компромисс» и «капитуляция» не являются синонимами в вашем понимании?
— Ни в коем случае. Позвольте мне доказать это, изложив условия компромисса.
— Кто их составлял, вы или министр внутренних дел?
— Премьер-министр.
— Понятно.
Кингсли занялся приготовлением чая. Когда он накрыл стол, Паркинсон начал:
— Итак, прежде всего я приношу извинения за все то, что министр внутренних дел сказал о вашем докладе. Во-вторых, я согласен: первый наш шаг — это собрать возможные научные данные. Я согласен, что мы должны взяться за дело как можно быстрее и что все ученые, которые потребуются для этого, должны быть полностью информированы о положении дел. Однако я не могу согласиться с тем, что остальные должны теперь уже все знать. Вот та уступка, которой я у вас прошу.
— Мистер Паркинсон, я восхищен вашей откровенностью, но не вашей логикой. Держу пари, вы не сможете назвать ни одного человека, который узнал о страшной угрозе со стороны Черного облака от меня. А сколько человек узнали об этом от вас или от премьер-министра? Я возражал против намерения Королевского астронома информировать вас, ведь я знал, по-настоящему держать что-нибудь в секрете вы не можете. Теперь я особенно жалею, что он меня не послушался.