Беседа капитана Дементьева и подполковника Певишкиса, которую уже можно было назвать если не задушевной, то дружеской, была прервана генералом Кеневичем, вызвавшим к себе обоих офицеров.
Комдив оказался личностью весьма примечательной: он поразил Дементьева своими габаритами (генерала с полным правом можно было назвать человеком-горой), огромным животом, тройным подбородком, бешеной энергией, хлещущей через край, обилием русских и польских орденов на просторной груди и неудержимым обжорством.
— Прошу к столу! — сходу предложил он, широко улыбаясь Павлу, словно доброму старому другу.
Дементьев заикнулся было, что уже отобедал у начштабарта, но генерал пропустил его возражения мимо ушей. Он собственноручно вскрыл две банки консервов, накромсал толстыми ломтями хлеб и потребовал у адъютанта чаю, «да покрепче». За трапезой разговор зашел о том, как лучше использовать «катюши» в предстоящей операции для подавления узлов сопротивления противника. Кеневич задавал дельные вопросы и внимательно слушал ответы Дементьева, что, однако, не помешало ему как-то незаметно умять обе банки рыбных консервов, буханку хлеба, запить все это несколькими стаканами чая и продолжать разговор как ни в чем не бывало.
«Вот это да! — подумал Дементьев. — Ну и здоров же он пожрать…».
И только потом Павел узнал от Певишкиса, что Кеневич был болен так называемым «волчьим аппетитом» и мог съесть очень много, оставаясь при этом голодным. Но, пожалуй, это был единственный недостаток генерала Кеневича — в дальнейшем Дементьев неплохо сработался и с ним, и с подполковником Певишкисом. Хотя первое впечатление «странные люди», сложившееся у Павла о «русских польских офицерах», оказалось верным.
Впрочем, Павел Дементьев уже не был наивным юношей — на войне год идет за три года, а то и за пять лет, — и потому все свои впечатления он предпочитал держать при себе.
* * *
Берлинская операция началась в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое апреля сорок пятого года, в пять часов утра. Началась она уже привычно — с мощнейшей артиллерийской и авиационной подготовки. На немецкие позиции обрушалась лавина железа, начиненного взрывчаткой и превращавшаяся в лавину огня. «Катюши» капитана Дементьева метали свои огненные стрелы на глазах у командующего Первой армией Войска Польского генерал-полковника Поплавского. Этот человек вызывал уважение своим каким-то хладнокровным бесстрашием — Павел видел его на передовой. Генерал был спокоен и тверд: ходил, заложив руки за спину, и не обращал никакого внимания на разрывы немецких снарядов и мин. И показалось Дементьеву, что под распахнутой шинелью генерала Поплавского блеснула на миг кольчуга древнерусского воина…