Двадцать четвертого марта, через три дня после начала наступления, передовые части Первой танковой вышли к Днестру. А за рекой уже видны были вершины Карпат, покрытые белыми шапками то ли снега, то ли меловых отложений.
* * *
Днестр — река серьезная. Двести метров бурлящей воды, набухшей от половодья и кое-где лезущей на берега, не перепрыгнуть и не перейти вброд, а понтонные части отстали из-за чертовой распутицы. Оставались подручные средства — лодки и баркасы, которые удавалось найти окрест, самодельные плоты, железные бочки. Время поджимало — войскам надо было как можно скорее форсировать реку и закрепиться на том берегу, пока немцы еще не опомнились и не пришли в себя. Мотострелки пересекали Днестр на самоделках, но танк в лодку не поставишь. Выручили разведчики Подгорбунского, угнавшие у немцев понтоны и на танках притащившие их к переправе. Дело пошло быстрее, на противоположном берегу реки появился плацдарм, а тем временем подоспели и наши армейские понтонные части. По наведенному ими мосту потоком пошли танки и артиллерия, с ходу вступавшие в бой.
Разведчики захватили небольшой городок Бучач, разгромив местный гарнизон, но тут же запросили помощи — немцы контратаковали. Комбриг Липатенков перебросил к Бучачу дивизион Власенко и 67-й танковый полк.
Колонна артдивизиона встретила танкистов на окраине Бучача — смяв немцев, танки шли дальше. Павел смотрел на грозные боевые машины, на лица командиров и башнеров, по пояс высунувшихся из люков, и думал о том, кто из них вернется живым из стелющегося тумана, в который уходили сухопутные броненосцы, — сопротивление немцев нарастало.
Артиллеристы заняли городок, где размещались тыловые части противника — склады, ремонтные мастерские, пекарни. Бой здесь был уже кончен — Дементьев увидел колонну пленных немцев. Их было человек сто, они брели по улице под охраной всего четырех наших автоматчиков. А вокруг колонны мотыльками увивались местные молодые женщины, с жалостью поглядывая на пленных, выискивая среди них знакомых и пытаясь с ними заговорить.
— Смотри-ка, Василий Прокофьевич, — сказал Дементьев Власенко, показывая ему на пленных и на снующих вокруг них женщин, — не иначе как эти паненки дружков своих сердечных жалеют. Отогнать бы их надо от колонны, а то как бы чего не вышло. Они…
Павел не договорил. Над колонной взвился заполошный крик. Один из немцев тугим клубком выкатился из рядов пленных и опрометью бросился бежать. Он бежал огородами к лесу, начинавшемуся прямо за окраиной городка, не обращая внимания на крики конвоиров. Один из солдат вскинул винтовку — осечка. А немец продолжал бежать, перепрыгивая через невысокие заборчики с легкостью зайца, за которым гонятся собаки. И тут Дементьев увидел то, что можно назвать массовым сумасшествием.