Мари Галант. Книга 1 (Гайяр) - страница 190

– Простите, Луиза, что я говорил с вами в неподобающем тоне, – проговорил он, – но вы подвергли меня нынче тяжелейшему испытанию, которое мне когда-либо доводилось вынести.

Он пропел это медоточивым голосом, ласково и почти раскаиваясь.

Луиза еще громче зарыдала. Пользуясь тем, что она на него не смотрит, он удовлетворенно ухмыльнулся.

– Ладно, Луиза, давайте мириться, – продолжал он. – Я считаю, нет недоразумения страшнее того, из-за которого разлучаются двое влюбленных…

Он положил руку Луизе на плечо и попытался ласково перевернуть ее на спину, чтобы видеть ее лицо. Она сопротивлялась. Он не стал настаивать. Помолчав, он повторил попытку и почувствовал, что на сей раз сопротивление, как и рыдания, уменьшается.

Разумеется, в ее состоянии она ничего так страстно не желала, как хоть самой маленькой надежды. Одно слово Режиналя, и все обиды будут забыты! Она не представляла себе жизни без него. Конечно, он ее не любил. Но не могла же она разом лишиться и его любви, и его самого! Она готова была утратить его чувства при условии, что сам он останется. Его так жаждало ее тело…

Он провел языком по ладоням, обильно смочив их слюной, и издал звук, похожий на всхлипывание, словно у него перехватило дыхание: он прекрасно подражал голосу самой Луизы; затем он провел ладонями по щекам, и они стали мокрыми.

На сей раз он с силой перевернул девушку на спину и, поддерживая ее обеими руками, со знанием дела прижался к ее лицу сначала одной, потом другой своей щекой.

Лицо его выражало глубокое страдание. Луиза ни на мгновение не усомнилась, что Режиналь плакал вместе с ней.

Должно быть, он оплакивал первую любовную рану, их первую размолвку, думала она. И так как он плакал, она сейчас же утерла собственные слезы. Она рассудила так: раз он печален и его печаль разгоняет ее собственную тоску, значит, их сердца способны биться в лад…

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Мобре начинает наконец действовать в открытую

Шевалье стал искать ее поцелуя. Она попыталась увернуться, так как не без основания полагала, что у нее заплаканное лицо.

Режиналь терпеть не мог женщин, выставляющих свою слабость напоказ (он считал, что им ничего не стоит сдерживать слезы), но сейчас чувствовал, что Луиза не лукавит и ее рыдания вполне искренни, а потому наслаждался спектаклем и с радостью слизывал слезы Луизы. Над этими слезами и он потрудился, потрудился на славу. Их было так много, что он даже не чувствовал пресного привкуса своей слюны.

Когда наконец шотландец завладел губами девушки, она перестала сопротивляться, но, вопреки обыкновению, оставалась безучастной и вялой. Для начала он легонько прихватил ее губы зубами, затем прикусил сильнее, пока помимо солоноватых слез не почувствовал терпкий привкус крови. Она едва слышно вскрикнула, и это явно указывало на то, что она женщина отнюдь не бесчувственная, какой хотела казаться. Ему было приятно, что ее губы, обычно чувственные и умелые, сейчас расслаблены, безучастны, подвластны его воле.