Все пятеро быстро поднялись по склону холма. Пока Дункан собирал разбросанную в траве одежду, Кеннет подхватил его лошадь под уздцы и подвел к хозяину.
Уже на самой вершине Дункан передал ягненка Эвану, а потом протянул Элспет свою рубаху – стереть налипшую на руки и плечи торфяную жижу. Поеживаясь от ночного ветерка, сам он просто накинул плащ, а камзол и сапоги перебросил через седло.
Взглянув на девушку, Дункан обхватил ее обеими руками за талию, подсадил на свою лошадь, мигом оказался позади нее и завернул в свой плотный широкий плащ.
– Но я же тоже на лошади! – воспротивилась Элспет.
– Знаю. Представь, каково тебе будет на ветру в насквозь промокшей одежде. Не переживай. О твоей лошади позаботятся братья. Эван, – окликнул он, – давай-ка сюда это несчастье. Вот оно, твое болотное сокровище, малышка.
Элспет тут же набросила край плаща на своего чумазого найденыша.
– Та-ак, – с насмешливой угрозой протянул Дункан. – Я думал, ты мне должна только рубаху. Теперь, полагаю, и шерстяной плащ за тобой, Элспет Фрейзер.
– Добрая шотландская накидка куда лучше, чем этот уродливый балахон, – парировала она.
Перспективу облачиться в наряд предков Дункан воспринял без особого энтузиазма. Буркнув себе что-то под нос на шотландском – так, на всякий случай, чтобы Элспет не поняла, – он обхватил девушку одной рукой, а свободной взял поводья. Вороной двинулся вперед, а Элспет откинулась назад, невольно прижавшись к груди Дункана. В плотном коконе плаща оба быстро согрелись.
Пятеро всадников держали путь в Гленран через залитую призрачным светом долину под аккомпанемент мерного цоканья копыт.
Элспет сладко зевнула.
– А в замке Гленран кто-нибудь когда-нибудь спит? – укоризненно качнув головой, спросил Дункан.
В ответ она опять зевнула. Дункан потянул ее за плечо, приглашая устраиваться поудобнее, и после не слишком упорного сопротивления Элспет сдалась.
Несмотря на усталость и даже злость за эту дурацкую ночную вылазку Фрейзеров, ему вдруг стало хорошо и уютно, словно дома, у горящего очага. «Все дело, наверное, в безмятежности ночи, – решил Дункан. – А скорее всего – именно в самой вылазке». Даже неудачные набеги на земли недругов всегда радовали его душу.
Но что удивительно – прильнувшая к его груди девушка почему-то тоже несла ощущение восторга и счастья, каких он прежде не знал в жизни.
Сам того не замечая, всю дорогу до Гленрана Дункан про себя улыбался.