И тут я позволил себе также сделать замечание. Я спросил эту не слишком уважаемую даму, в чем заключаются ее права. Она смерила меня взглядом с ног до головы и дерзко ответила, что не будь ее, чем бы прославились Атос, Портос и Арамис?.. А также и сам д'Артаньян?.. И, считая разговор оконченным, она достала из-под мантильи лютню и запела свою песенку.
В достаточной степени владея старинным искусством скорописи, я успел записать ее слова.
Когда бы не было миледи,
То рухнул сразу бы роман:
За кем бы гнался,
С кем сражался,
Кого б так часто опасался
Ваш знаменитый д'Артаньян?!
Я никогда не видел, чтобы наш молодой председатель был так взбешен. Обычно в самые опасные и даже трагические моменты ему удавалось сохранять хотя бы относительное спокойствие. Но, пока над площадью звучала песенка миледи, он постепенно наливался гневом у нас на глазах. На его обветренном лице сквозь привычный морской загар стали проступать красные пятна. Однако пятнадцатилетний капитан взял себя в руки и официальным тоном произнес слова команды:
– Эй, на пьедестале!.. Немедленно очистить мостик!..
В ответ раздался иронический смех авантюристки, столь красочно описанной господином Александром Дюма-старшим.
Любимец Тараскона решил пустить в ход все свое влияние на особу прекрасного пола во избежание ненужного скандала. Ведь он всегда утверждал, что является знатоком женской психологии.
– Беспрекословно повинуйтесь, сударыня. И без лишних споров! Иначе я боюсь, что нам придется пустить в ход если не оружие, то, возможно, самые примитивные веревки. Одна минута на размышление, исключительно из уважения к даме.
Но прошло значительно меньше одной минуты, и раздались медные голоса боевых труб.
С четырех сторон на площадь вступили колонны гвардейцев кардинала Ришелье. Как они были грозны и великолепны в своих одеждах, украшенных большими крестами на груди и на спине, в шляпах с плюмажами и ботфортах с раструбами (по последней моде середины семнадцатого века)!
Миледи стояла на пьедестале, подбоченясь и играя веером. В этот ответственный момент каторжные привычки взяли в ней верх над великосветскими.
– Сдавайтесь, знаменитые капитаны! – торжествующе произнесла она. – Вы окружены со всех сторон! К вашему сведению, моя песенка была не более чем сигнал. Коварство так коварство!
И, повернувшись в сторону больших ворот, авантюристка громко распорядилась:
– Вызвать со страниц романа «Три мушкетера» палача с его повозкой.
Распахнулись ворота, и на площадь, громыхая колесами, въехала закрытая повозка, на которой преступников в те времена доставляли к месту казни.