Сикх Раджиндер, явно потолстевший на охране моего дома, раскладывал на ночь свою кровать поперек входа.
Все было хорошо, и я уверенным шагом двинулась к книжному шкафу.
Не надо больше никуда ходить, не надо ничего искать. Вот пыльная пачка старых журналов (выкинуть), вот какие-то две брошюрки Махатмы Ганди (на стол их! Как же жадно я буду теперь их читать!).
А вот и он, громадный, тронутый уже плесенью том старинных гравюр.
Нет, это не я была лучшей ученицей католической школы. Это была моя мать, которую я сейчас почему-то не могу вспомнить. Только голос, только руки, только мягкое шлепанье ее босых ног по полу моей спальни.
Конечно, я тоже читала эту книгу, видела эти темно-рыжие гравюры.
Вид с Пенангского холма, на верхушке которого вился Юнион Джек, вид вниз – на плоскую воду, на горы Уэсли на горизонте и на редкий лес голых, невесомых мачт с перекрестьями рей.
Пустой газон будущей Эспланады, уже с первыми колоннадами вокруг, а по газону прогуливается десятка два человечков в цилиндрах и сюртуках (на здешней жаре), у дам – кружевные зонтики.
А вот тюдорианского вида бунгало, где жил чиновник пенангской администрации, который говорил на малайском, открывал в джунглях древние храмы, называл своим именем громадные цветы – а потом создал на пустынном острове город Сингапур. Томас Стэмфорд Раффлз, бунгало его носило имя «Раннимед», сейчас на этом месте отель, джаз и танцевальные вечера, но и бунгало стоит где-то среди гостиничных сараев и пристроек.
А вот…
Холм, высокие облака, очень длинные и стройные наклонные пальмы. Вот он, домик, крытый аттапом, – оказывается, не такой уж домик, а что-то очень большое. Мельница, как следует из курсивного текста под гравюрой.
А еще из него следует, что мельника из китайцев-хакка звали Лоу Ами. Что он снабжал мукой весь город и все заходящие корабли в начале 19 века. Мельница стояла там, где сейчас храм с пагодой Тысячи Будд – в Айер Итаме. А при мельнице у господина Лоу была таверна.
Куда пришел в 1818 году капитан Уэлш, женатый на Саре – дочери Фрэнсиса Лайта (и Мартины Розеллс, добавила я). И там капитан Уэлш ел простой рис и соленую рыбу.
А пока он ел, «люди господина Лоу» развлекали Уэлша танцем с палочками для еды – якобы давно забытым к тому времени особым видом боевого искусства.
Понятно, что «его люди» были вовсе не рабочими мельницы, или не только рабочими. Ведь господин Лоу был все равно что попечителем храма – почетным директором кантонского кладбища. Их тогда на острове всего-то было два, кантонское и хоккьенское.
Но если Лоу был директором кладбища, это означало множество иных вещей, о которых посторонний человек вряд ли бы догадался.