Жалобы боевого генерала были обоснованны, и капитан генерального штаба понимал это как никто другой. Россия решилась на приобретение заморской колонии, однако собственных войск сюда еще не прислала и вынуждена была рассчитывать на бывшие испанские части, весьма немногочисленные и, по мнению русских офицеров, не столь высокой боеспособности. Общая беда всех колониальных войск – отсутствие железной дисциплины – зашла настолько далеко, что требовалось немало времени подтянуть доставшуюся в наследство армию до привычного европейского уровня. А ведь начинать предстояло с офицеров, которым вряд ли придутся по душе новые строгости по службе.
Чем мог помочь начальнику штабист? Разве что передать в его распоряжение выделенный на время поездки конвой…
– Где вы столкнулись с повстанцами? – деловито спросил Сысоев.
– Примерно здесь. – Муравьев с некоторым трудом сориентировался на карте. Очень уж она была схематичной. – Если выделите мне несколько часов времени, то я подготовлю подробное описание местности.
– Буду только рад. А то сами видите, чем приходится пользоваться от нужды. Хотя… Как, вы говорите, звали помещика?
Николай назвал, и лицо генерала посветлело.
– Знаю дона Педро. Дочь у него редкая красавица. – Сысоев не сдержал улыбки. – Как она вам, Николай Николаевич?
– Не видел. Дон Педро предусмотрительно отправил семью в столицу штата.
Откровенно говоря, Муравьеву было не до смазливых личиков и пленительных глаз. Он недавно перенес несчастную любовь и мечтал забыться. Даже его перевод в колонию был всего лишь следствием сватовства. Увы! Предрассудки зачастую властвуют над самыми образованными людьми. Отец возлюбленной, адмирал Мордвинов, слыл в обществе либералом, однако это не помешало старику отказать соискателю руки его дочери. Причина была одна – малый чин и небольшое состояние Николая. Какие бы слова ни говорил поседевший на службе адмирал о необходимости равенства, сам следовать им он не стал.
Разочарование было сильно. Муравьев не мог больше находиться в Петербурге и просил перевести его на Кавказ, Дальний Восток, куда угодно, лишь бы подальше от ставшей постылой столицы. И вот теперь он находится здесь. Оказаться дальше просто уже невозможно.
Но разочарование – разочарованием, однако вспоминаются же почему-то черные глаза и смуглое лицо случайно встреченной в Сан-Антонио девушки. И ведь даже не узнать, кто она…
– Многое потеряли. Был бы я помоложе… – И генерал многозначительно промолчал.
Муравьев никак не прокомментировал слова Сысоева.
– Ладно. – Улыбка исчезла с генеральского лица. – Делать нечего. Каков толк охранять границу, когда позади творится бедлам? Попробую прикинуть, какие силы я могу снять с линии. А вы пока отдыхайте, Николай Николаевич. Впрочем, вы, кажется, обещали мне карту?