Он помчался вниз за медицинским справочником. Когда он воротился, лицо его выражали сильнее разочарование.
- Безнадежнее дело! - пробурчал он огорченно. - Придется на него махнуть рукой. Я тебе говорил, что это немыслимый экзамен. Предварительно дается письменная работа на иностранных языках. На четырех языках - латинском, французском, греческом и немецком - и два из них обязательны! А я языков не знаю. Мне знакома только кухонная латынь - misce, alba, mitte decem. Что касается французского...
Кристин не отвечала. Наступило молчание. Эндрью стоял у окна, мрачно глядя на пустынную дорогу. Наконец он обернулся, хмурый, взволнованный, не в силах расстаться с заманчивой мыслью.
- Черт возьми, Крис, а почему бы мне не изучить эти языки для экзамена?
Маникюрные ножницы и пилочки полетели на пол. Кристин вскочила с постели и стиснула мужа в объятиях.
- Вот этого самого я и ждала от тебя, милый! Вот теперь заговорил настоящий Эндрью. Я... я, пожалуй, могла бы тебе помочь, не забывай, что твоя старушка - отставная учительница!
Они весь день возбужденно строили планы. Троллоп, Чехов и Достоевский были перетащены в запасную спальню, а гостиная очищена для предстоящих занятий. И в этот же вечер Кристин приступила к обучению мужа. То же самое было и на другой и на третий день...
Порой Эндрью это представлялось в высшей степени комичным. Он, казалось, слышал издалека насмешливый хохот богов. Сидя за столом подле жены в глухом уэльском городке шахтеров, бормоча за ней "caput, capitis" или "Маdame, est il possible, que...", продираясь сквозь гущу склонений, неправильных глаголов или читая вслух Тацита и какую-то патриотическую хрестоматию "Pro Patria", откопанную ими, он иногда вдруг болезненно вздрагивал и откидывался на стуле при мысли: "Что, если бы Луэллин мог нас увидеть сейчас - то-то посмеялся бы! А ведь это еще только начало, еще предстоят все медицинские предметы!"
К концу второго месяца в "Вейл Вью" стали периодически прибывать целые пачки книг из лондонского отделения Интернациональной медицинской библиотеки. Эндрью начал с того, на чем он остановился, выйдя из колледжа. Очень скоро он обнаружил, что слишком многому недоучился. Он был ошеломлен открытием, как далеко за это время ушла вперед биохимия в ее применении к терапии.
Он узнавал о существовании почечных порогов, мочевины крови, об основном обмене веществ, об ошибочности пробы на белок. И когда обрушился этот краеугольный камень его студенческих лет, он простонал вслух:
- Крис! Я ничего не знаю. Это меня убивает!