- Вы думаете... - сказал Кон уныло и испуганно. - Вы думаете, что это излечимо?
- Да. Беру на себя смелость это утверждать. За ней надо постоянно наблюдать, окружить ее наилучшим уходом. - Он хмуро размышлял. - Мне кажется, Кон, что Эберло для нее самое неподходящее место, и туберкулез в первичной стадии дома всегда лечить трудно. Почему бы вам не согласиться, чтобы я ее устроил в больнице Виктории? Доктор Сороугуд ко мне хорошо относится, и мне, несомненно, удастся поместить ее к нему в палату. А я бы за ней присматривал.
- Мэнсон! - прочувствованно воскликнул Кон. - Вот это истинная дружба! Если бы вы только знали, как эта девочка верит в вас. Если ее кто-нибудь может вылечить, так только вы!
Эндрью сразу же пошел переговорить по телефону с Сороугудом. Он воротился через пять минут с известием, что Мэри примут в больницу Виктории в конце недели. Кон заметно повеселел и уже со свойственным ему оптимизмом решил, что лечение в специальной больнице для легочных больных под наблюдением Эндрью и доктора Сороугуда обещает верное выздоровление.
Два дня прошли в усиленных хлопотах. В субботу, когда Мэри была отвезена в больницу, а Кон сел в поезд в Педдингтоне, Эндрью сохранил еще настолько самообладания, чтобы держать себя по крайней мере подобающим образом. Он еще был способен, уходя в амбулаторию, сжать руку Кристин и беззаботно воскликнуть:
- Приятно опять очутиться вдвоем, Крис! Боже, что это была за неделя!
Это звучало совершенно естественно. Но хорошо, что он не видел лица Кристин. Оставшись одна, она сидела, опустив голову, уронив руки на колени, не шевелясь. В первый день приезда она была полна надежд. Теперь же в ней росло жуткое предчувствие. "О Боже милосердный, когда же и как все это кончится?"
Все выше и выше вздымался прилив его успеха, и вечно шумящий, вечно растущий поток, прорвав плотину, непреодолимо нес его вперед.
Связь его с Хемсоном и Айвори стала еще теснее, еще выгоднее для него. Дидмен, уезжая на неделю играть в гольф в Ле-Туке, предложил ему заменять его в отеле "Плаза", а доход разделить пополам. Обычно Дидмена замещал Хемсон, по с недавнего времени Эндрью подозревал, что отношения между ними испортились.
Как льстило Эндрью сознание, что он может войти без церемонии в спальню какой-нибудь припадочной звезды экрана, сидеть на ее шелковом одеяле, ощупывать уверенными руками ее бесполое тело, выкурить иной раз папиросу в ее обществе, если у него было свободное время.
Но еще более лестно было покровительство Джозефа Ле-Роя. Эндрью за последний месяц дважды завтракал с ним. Он знал, что в голове Ле-Роя зреют важные для него планы. В их последнюю встречу Ле-Рой сказал ему испытующим тоном: