— Пойду курунги попью, а то во рту пересохло.
Взял он в руки берестяной туесок, сам одним глазом на дэгэл, другим на старика смотрит. Видит — старик не оборачивается, потянулся паренек к дэгэлу, развернул его, схватил шапку, надел на голову и был таков!
Глянул старик в сторону телеги: нет названого сына. Схватился за дэгэл — и шапки нет! Примчался старик домой, спрашивает у старухи: не заглядывал ли, мол, наш названый сын в селение, но старуха только руками всплеснула: «Ох, горе нам за грехи наши! Видно, и вправду люди говорят: чужого сына не усыновляй, черный валун за подушку не принимай». А старик обхватил голову руками и шепчет: «Не должен обмануть меня названый сын, не должен…»
Тем временем парень вышел на большую дорогу и зашагал в сторону юго-запада. Где ночь его застала, там и переночевал, с утренним солнцем дальше отправился. Долго он шел, наконец видит: скачет ему навстречу всадник на аргамаке. Играет под седоком еще не объезженный конь, на дыбки встает, хочет наездника сбросить.
— Откуда и куда идешь, паренек? — кричит всадник.
— Издалека, — отвечает парень-сирота. — Давно уже у меня маковой росинки во рту не было. Вы бы отвели меня домой, покормили, чаем напоили. А я бы вам за это коня объездил, на скачках бы первым пришел.
— О чем ты говоришь! — рассмеялся всадник. — Мой аргамак тебя в два счета скинет.
— Гляди-ка на него, какой резвый! — с издевкой говорит парень-сирота. — Я не одного жеребца-трехлетку объездил. Норовистые были, как шелковые стали. Почему бы мне не удержаться и на вашем коне? Почему бы не попробовать?
Не устоял против таких слов объезжающий коня всадник.
— Ладно, — говорит, — пусти коня вон до той горки и возвращайся обратно. Я здесь подожду.
Вскочил паренек-сирота на аргамака, помчался к горке. Во всем послушен конь новому наезднику — не скачет, а расстилается ветром над степью. Подъехал парень к горке, вынул шапку-невидимку, надел и был таков! Смотрит хозяин: нет ни его аргамака, ни всадника. Стал он в даль всматриваться, стал искать пропажу. До вечера ходил по степи, пока не отчаялся. «Не человек это был вовсе, а оборотень», — решил хозяин аргамака. А когда дошел до такой догадки, то перепугался, прибежал домой, рассказал о случившемся людям. Но люди отказались ему верить.
Тем временем паренек-сирота, отъехав подальше, снял шапку, взмахнул плетью, пустил коня во всю прыть. Почувствовал конь под собой настоящего седока, взвился над степью, ручьи за ручьи не считает, горки за горки не принимает, леса да перелески меж ног пропускает. Мчится конь целый день, мчится другой, а вокруг ни одного селения не видать. На двадцатый день последние съестные запасы приел паренек-сирота. На двадцать первый увидал у подошвы большой горы старика-пастуха.