Зарысил всадник через десять падей, ни разу не сворачивая; зарысил через двадцать падей, не объезжая ни одной из преград. Если на небе день — рысил до ночи; если ночь — прямиком в рассвет въезжал на верном хулэге. В жаркие дни без питья обходился, в темные ночи — без сладкого сна. По стрекотанию сороки узнавал середину зимы, свой малахай нахлобучивая поглубже; по пению соловья угадывал разгар лета, малахай сдвигая на затылок. И такой вихрь поднимался за стремительным всадником, что тридцати царям было слышно его приближение, двадцати трем баторам был виден столб крутящейся пыли.
Вынес его хулэг на вершину высокой горы. Сошел всадник на землю, снял седло и потник, разнуздал коня и отпустил его пастись. Тут же натянул тугой лук, свалил одной стрелой изюбра да олениху, нанизал их на вертел и оставил обжариваться над костром, а сам, разостлав потник и подложив под голову седло, улегся спать.
Пробудившись на ранней зорьке, умылся Баян-Хара родниковой водой, перекусил зажарившимся изюбром, насытился запекшейся оленихой, через плечо большие кости выкидывая, через нос малые косточки выфыркивая. А потом достал трубку величиной с лайку да кисет табака размером с рукав и закурил в охотку. Между двумя затяжками глянул вдаль и заметил блестящий дворец царя Агу, подданные которого виднеются окрест как трава в ложбине, как деревья в лесу. Вольный скот царя Агу подходит табунами к водопою. Передние пьют чистую воду, а последние песок да тину облизывают.
Увидев неисчислимые табуны, разволновался Баян-Хара, застучало его сердце так, что прогнулись упругие ребра. И задумался он: не может миновать туман вершины высокой горы: проделав такой долгий путь, надо дойти до конца. И пока думал он свою думу, подсказало ему сердце, ставшее тверже камня:
— Волк да собака надкушенное не бросят, мужчина на полдороге не остановится.
Достал он из колчана стрелу, простреливающую навылет любую дверь; выдернул из налучья лук, сделанный из рогов трехсот изюбров, наложил стрелу на тетиву и проговорил заклинание:
— Если мне суждено умереть, то лети без цели и пропади без вести; а если достоин я лучшей доли, то вонзись в юго-западный угол дворца царя Агу!
С этими словами Баян-Хара пустил стрелу. Просвистела стрела, пропела в полете и вонзилась в юго-западный угол царского дворца. Пошатнулся дворец, накренился на северо-восток. Выбежал на крыльцо царь Агу, увидал такое и приказал слугам выдернуть неведомую стрелу. Кинулись слуги исполнять приказание, да не тут-то было! — ни руками, ни зубами выдернуть не могут.