Однако там был не просто мрак.
Чем дольше Т. вглядывался в него, тем больше различал деталей. Сначала он видел просто шар интенсивной черноты, каким-то образом заметный на таком же темном фоне. Затем стало казаться, что в черноте есть нечто белесое, а потом в этой белесости начали проступать розоватые желтоватости, которые постепенно слились в черты огромного человеческого лица. Появились глаза, потом нос, рот – и Т. понял, что видит Ариэля.
Лицо его, однако, выглядело непривычно. Правый глаз превратился в узкую щелочку (Т. решил, что так могло приключиться от ячменя). Нос был припухшим (возможно, насморк, подумал Т.). Но безобразно раздувшаяся нижняя губа несла на себе отчетливые и позорные следы насилия, которые уже совсем никак нельзя было объяснить естественными причинами: на ней чернел пунктир засохших ранок, оставленных, несомненно, зубами после столкновения с твердым и быстро движущимся предметом наподобие кулака.
Дальше в восприятии Т. произошла своего рода цепная реакция – как только подтвердилось, что лицо Ариэля несет на себе следы побоев, оно утратило мистическое величие космического объекта, и даже окружающая его чернота пожухла и выцвела; за несколько мгновений видение оплотнилось, и все мелкие детали, вплоть до пор на нездоровой коже, стали четко различимы. Глаза Ариэля повернулись, и Т. понял – демиург тоже его видит.
Некоторое время они молча глядели друг на друга.
– Что случилось? – спросил Т.
Было непонятно, как и чем он говорит, но вопрос удалось задать с обычной легкостью.
– Со мной? – нехорошо ухмыльнулся Ариэль. – Или с вами?
– С вами, – сказал Т. вежливо. – Я вижу, произошло несчастье.
Ариэль моргнул, и его глаза мокро заблестели. Т. стало любопытно, что произойдет со слезами демиурга: сорвутся ли они с ресниц и полетят в пространство или же покатятся по щекам? Но Ариэль уже справился с собой, и его распухшие губы раздвинулись в болезненное подобие улыбки.
– Пантелеймон отказал, – сообщил он.
– Я уже догадался, – ответил Т.
– Причем мало того, что отказал. Он отказал в крайне оскорбительной для южного человека форме. Я ведь вам уже говорил, наш кризисный менеджер Сулейман, несмотря на всю свою лондонскую полировку, все-таки южный человек, а для них вторая сигнальная система – довольно свежая инсталляция, и часто вызывает неконтролируемые эмоции.
– Вторая сигнальная система? – спросил Т. – Что это такое?
– Система условных рефлексов, связанных со словами. В отличие от первой сигнальной системы, связанной с реакциями организма на жар, холод и так далее. Вот скажите, какие ассоциации вызывает у вас слово «козлопетух»?