— Пора, пора. Вы же сами говорили, что обычно ложитесь в это время.
— Хорошо, — нарочито театрально вздохнул я. — А фольгу вы мне наклеите?
— Я.
— Тогда я закрываю глаза.
Я лёг на неудобное и неуютное лабораторное ложе. Так, наверное, подумал я, ложатся на стол лабораторные собаки, мыши, кролики — великая армия безвестных служителей науки.
Сердце моё билось. Нет, я не боялся. Я даже не нервничал. Я был полон радостного ожидания, ощущения кануна праздника, во время которого я снова стану У, увижу янтарно-золотой отблеск моей далёкой планеты. И самописцы обязательно зарегистрируют что-нибудь необычное. Такое, что заставит нас снова встретиться с Ниной Сергеевной. И её улыбка окрепнет, станет живой и тёплой, как её пальцы, что прикоснулись к моим векам. Удивительные пальцы. Боже, как, в сущности, мало нужно человеку для счастья! И как много. Лежать на нелепом казённом топчане опутанным проводами, в погоне за далёкой химерой, но ощущать при этом прикосновение её пальцев к векам — как это было прекрасно! Спасибо, У.
На веко мне упала холодная капелька. Нет, это, конечно, не слеза брошенной мужем-негодяем Нины Сергеевны. Это, наверное, капелька клея. Клей начал расплываться, склеивать глаза. Руки Нины Сергеевны приносили сон. Я не сопротивлялся ему. Сон нёс с собой детские ожидания, новогоднее нетерпение, обещание праздника.
Я вплывал в сон спокойно, как в тёплую маленькую лагуну, и рядом со мной плыла Нина Сергеевна. Веки у неё были серебряные, и я понял, что это фольга, чтобы отражать мои взгляды. Я посмотрел на неё, но она начала исчезать, потому что меня звал У.
Это было удивительное сновидение. Я шёл вместе со своими братьями по янтарной земле. Мы шли к низкому длинному зданию, которое я уже видел. Здание, в котором хранились запасные мозги жителей планеты.
Мы вошли в зал. Бесчисленные ниши на стенах, и над каждой — маленький красный огонёк, рубиновая тлеющая точка.
Я знаю, для чего мы пришли. Мы прощаемся с Ао, который погиб при взрыве. И мы приветствуем Ао, который снова рождается сегодня. Я полон поющей радости. Я — одно целое с моими братьями. И прибой их мыслей и чувств во мне делают меня всемогущим и вечным. Я — струйка в потоке, я — частица атомного ядра, связанная невидимыми, но могущественными узами с другими частицами. Каждую секунду, каждое мгновение я ощущаю себя единым целым с моими братьями.
Но вот я улавливаю скорбь. Я улавливаю её и излучаю её. Потому что все мы думаем сейчас об Ао. Мы все знаем, как он погиб. Смерть его была почти мгновенной. Он не успел подумать о ней. Он ничего не испытал. Взрыв установки, с которой он работал, разметал всё вокруг. Он не успел попрощаться с нами. Он не успел осознать, что уходит от нас. И мы поняли, что его нет, потому что ниточка его связи с нами всеми вдруг исчезла из того Узора, что и есть наше братство, наш мир. И Узор обеднел, и мы сразу осознали это, потому что даже без одной нити среди множества других нитей Узор не может быть полным.