- Мсье Шарль!
- Привет, Морис! - сказал консьерж. Он заказал по рюмке fine a l'eau [* Разбавленная водка (франц.)], повернулся спиной к стойке и облокотился о ее край.
- Здесь он бывал часто.
- Великан?
- Великан.
Старик кивнул головой, показывая за стойку, и понизил голос.
- Когда его взяли, я сразу же подумал на Мориса. За одну сигарету он выдал бы кого угодно. Дезертира тоже. Нет, в первую очередь дезертира. Но в те времена Морис всех боялся...
Морис бойко расставил на стойке рюмки у них за спиной, подождал с минуту и уселся опять на высокий табурет. Его напомаженная голова склонилась над кучкой монет, которые он складывал в столбики.
В бистро никого не было.
Лысый положил шляпу позади себя и растерянно поглядел на дверь.
- Что же было дальше?
- С кем?
- С великаном.
Да, так вот, мы с женой вытащили его из соседнего подвала. Мы думали, что они забыли про него. Он был почти без сознания. А через четыре часа после того, как мы его взяли, пришли опять те трое и с ними еще двое вишисты. Один из немцев, офицер, хорошо ориентировался в доме. Он не поздоровался, не задал никаких вопросов, сразу же назвал имя великана. Мы ничего не могли поделать. Двое из них вытащили дезертира из подвала. Все это время немецкий офицер не отрывал взгляда от лестницы. Наконец он спросил, где девушка. Я сказал ему все, что знал, но он, по-моему, не слушал. В тот момент я почувствовал, что нмкогда не забуду его лица. Он был еще молод, с белесыми ресницами и бровями и почти лысый. Он произвел впечатление человека незлого, даже, пожалуй, вежливого. Впрочем, точно этого никогда не знаешь.
- Подобные истории рассказывают обычно у нас, - проговорил мужчина в плаще, - в Германии. Но они уже давно всем приелись. Так что же было дальше? - Он потер костяшками пальцев зубы и уставился в треснувшее зеркало, висевшее над рекламой фирмы "Берр".
- Они выволокли его на задний двор, - сказал консьерж, - а потом потащили по ступенькам в бельэтаж. Он обмяк и неподвижно повис на перилах. Тогда один из них обвязал ему шею веревкой, она была почти в два раза длиннее, чем нужно. Все произошло очень быстро. Они швырнули его, словно чучело, через ограду и вдогонку еще расстреляли.
Все было так бессмысленно. Я хочу сказать, как они его прикончили. Они могли его расстрелять, или повесить, или просто бросить через ограду, с него было бы предостаточно. А они действовали так, словно одной смерти ему было мало, словно одна смерть давала ему шанс остаться в живых. Это было чудовищно. В конце концов оказалось, что ограда недостаточно высока, а веревка слишком длинна, да и стреляли они не целясь. Когда он шлепнулся на асфальт, он жил еще несколько мгновнеий. Но они не стали проверять, сели в машину и укатили. Еще бы - ведь это были их последние денечки. Скорая расправа. Последняя. А через три дня люди словно обезумели, плясали вокруг танков, входивших в город...