Правда, уклон еще не был настолько велик, чтобы внушать нам тревогу. В крайнем случае остановимся и разобьем лагерь. Мчаться галопом вслепую под уклон в совершенно неизвестной местности было бы сумасшествием. Чего доброго, и ахнуть не успеешь, как свалишься в какую-нибудь пропасть. Как обычно, впереди ехал Ханссен. Мне полагалось выполнять роль направляющего, но из-за неровного рельефа, а потом – быстрого хода невозможно было соперничать в скорости с собаками. Поэтому я держался возле саней Вистинга и переговаривался с ним. Вдруг я увидел, как собаки Ханссена прибавили ход и с бешеной скоростью понеслись под гору. Вистинг ринулся следом. Я успел крикнуть Ханссену, чтобы он остановился. Ему удалось это сделать, развернув сани поперек. Его сани помогли остановиться остальным. Мы находились на крутом косогоре. Что ждет нас внизу – неизвестно, да в такую погоду лучше и не выяснять этого. Неужели горы остались позади? Да нет, скорее всего, мы очутились на склоне одного из многочисленных отрогов. Но окончательно убедиться в этом сможем только, когда наладится погода. Мы утрамбовали площадку в рыхлом снегу и быстро поставили палатку. Дневной переход получился не очень большим, всего 19 километров, но мы хоть ушли с Бойни, а это уже было достижение.
Определив вечером температуру кипения, мы получили высоту 3030 метров над уровнем моря. Иначе говоря, мы спустились на 182 метра по сравнению с Бойней. Мы забрались в палатку и легли спать, чтобы на рассвете встать и проверить обстановку. В этих краях лучше не зевать. Иначе можно надолго застрять и много потерять. Поэтому мы спали вполглаза: если что-нибудь произойдет, тотчас заметим. В 3 часа сквозь тучи проглянуло солнце, и мы выскочили из палатки. Не сразу удалось нам оценить ситуацию. Тусклое солнце еще не рассеяло мглу. Ветер хотя и притих, но не совсем угомонился. Нет хуже – вылезть из теплого, уютного спального мешка и долго стоять на ветру в тонкой одежде, сторожа погоду. Мы знали по опыту, что проясниться может неожиданно, и уж тут надо быть начеку. И вот прояснилось. Правда, ненадолго, но нам и этого было достаточно. Оказалось, что мы находимся на довольно крутом отроге. К югу спуск был слишком крут, зато юго-восточный склон был более отлогим и заканчивался обширной равниной. Мы не заметили ни трещин, ни каких-либо иных препон. Впрочем, мы видели только ближайшие окрестности, и ни одной горы – ни Фритьофа Нансена, ни Дона Педро Кристоферсена.
Вполне довольные проделанной работой, мы снова легли и проспали до 6 утра, после чего возобновили свои утренние дела. Стихия, несколько присмиревшая за ночь, снова разбушевалась, и норд-ост дул нещадно. Однако теперь, когда мы изучили окрестности, шторм и метель не могли нас остановить. Только бы нам выбраться на равнину, а там хоть ощупью, да пройдем. Наложив на полозья надежные тормоза, мы двинулись под уклон на юго-восток. Утренние наблюдения подтвердились. Спуск оказался отлогим и ровным, и мы одолели его без происшествий. Теперь снова можно было взять курс на юг. Сквозь пургу мы продолжали свой путь в неведомое, подгоняемые завывающим норд-остом. Мы снова начали ставить пирамидки; на подъеме в них не было надобности.