Оставаться в этой квартире для него было уже невозможно. Каждый ее уголок напоминал о том, что с ним, Мишей Решетухой, в любой момент может произойти неприятность. По дороге с рынка он заехал к адвокату, который представлял его защиту в суде, и тот вручил ему несколько возможных вариантов переезда. Один из них Решетуху устроил, и сделка была заключена уже к обеду. Несмотря на то, что хозяева новой Мишиной квартиры оказались людьми упрямыми, ушлый адвокат сумел решить проблему в течение двух часов.
На сбор мебели и вещей у него ушло шесть часов. Уже ночью, услышав под окном гудок грузовика, Решетуха дотянулся до форточки и коротко свистнул. Весь переезд занял два часа. Из пятиэтажного дома, чей покой он так старательно нарушал в течение года, Миша исчез так же неожиданно, как и появился.
Когда Струге приехал к Пащенко домой, тот сидел в кухне за столом и изучал «Товарищеское харчевание» 1924 года издания. После неудавшегося брака Вадим жил один. Женских коллективов не чурался, однако той, которая могла стать единственной, пока не находил. Привычка стирать и готовить в выходные дни стала для него обыденным делом. Он, однако, совершенно не умел готовить. Как и всякий прокурор, читать и делать выводы он умел, но искусство кашеварения ему не давалось.
– Ого, – заметил Струге, скосив взгляд на потертую книгу. – Ты где купил такое «харчевание»?
– Да не купил я! Изъяли тут у одного чудика вместе с раритетными фолиантами времен Николая Второго. Думал, хоть здесь что попроще найду. А тут, понимаешь, нужно взять три четвертых фунта оленины, залить виноградным вином урожая 1915 года... Ничего себе, товарищеское харчевание... Короче, яичницу будешь?
Дело «о черепахах» не продвинулось ни на шаг. Пермяков, следователь в «конторе» Пащенко, взял двоих оперативников из Управления внутренних дел на транспорте и прочесал все торговые ряды на Птичьем рынке. Организаторов бизнеса по продаже животных, ввезенных в Россию незаконно, сдавать добровольно никто не хотел. Тогда Пермяков прихватил с рынка одного из торговцев, усмотрев в его дроздах темное прошлое, и уже на втором часу задушевных бесед птицевод назвал адрес некоего Желюбчика.
– Мутный, говорит, персонаж. Как ласковый теленок, у двух маток сиську сосет. И у ментов с таможней на подсосе, и с братвой якшается, – пояснял, загребая с тарелки желток, Пащенко. – Одним словом, Пермяк поехал к нему домой да разговор составил. Составил, видно, неплохо, потому что тот такой расклад дал, от которого кое-кому плохо станет. Например, в оперативной таможне.