Кряжин после встречи с цыганкой представлял Тернов этаким зловещим пустырем с дырявой металлической крышей, напоминающим огромный брошенный завод, внутри которого, не боясь Закона, бродят беглые каторжники, а сами защитники Закона сидят в крепостях и выбираются лишь для контратак. А еще после встречи с цыганкой Кряжину думалось, что Тернов по колено в воде, и через каждые несколько шагов вырыта яма. Проклятая цыганка...
На самом деле Тернов оказался милым городишкой, утопающим в зелени. Непонятно, зачем тут вообще нужна прокуратура. Когда машина въезжала в окраинные кварталы, подслеповатые, погруженные в темноту, Кряжин опустил стекло и стал вдыхать тяжелый, пропитанный сочной жизнью воздух.
– У вас в кабинете так же дышится? – зачарованный, спросил он у Пащенко.
– Не понял? – виновато улыбнувшись, переспросил прокурор.
Конечно, куда ему понимать. Тебя бы, коллега, на третий этаж здания на Большой Дмитровке, да на месячишко... Сразу бы понял. «Впрочем, зря я так, – тут же устыдился своих завистливых мыслей Кряжин, – он хороший человек. Бесспорно. Завтра будет это доказывать, а я убеждаться в этом».
Чем дальше они углублялись в город, подъезжая к центру, тем ярче светились неоновые «завлекаловки» и активнее становилась жизнь. Тернов, оказывается, жил и ночью, и в этой части современного развития Москве не уступал. Мерцающие электронные пальмы, обозначающие вход в казино, броские названия ночных клубов... А между тем, улицы чисты, и стены домов спальных районов не ободраны. Тернов понравился Кряжину. Во всяком случае, этой ночью.
Понравилась и гостиница «Альбатрос». Уютно, чисто, по-домашнему спокойно. Отсутствуют, как во многих гостиницах, в коих довелось побывать «важняку», вечно сырые простыни и больничный запах в ванной.
Он уснул, провалившись в ночь, как в бездну...
Впервые за последние несколько лет Иван Дмитриевич едва не проспал на работу. В чужом городе, пахнущем спелой березовой листвой и мокрым асфальтом. Этот запах, вскруживший голову, он ощутил сразу, едва распахнул форточку.
Но перед этим распахнул глаза, увидел перед собой будильник и ужаснулся. Стрелки показывали начало девятого, и до приезда за ним Пащенко оставалось не более двадцати минут. Их ему хватило на спешный душ, короткий завтрак прихваченной с вечера в вестибюле упаковкой кефира и одевание.
Как только Кряжин показался на крыльце гостиницы, из передней дверцы машины показался Пащенко. Поняв его жест, Иван Дмитриевич указал на заднюю дверь – мол, с моим торсом только туда!
Водитель был сегодня другой и почему-то в костюме. «Наши люди за рулем в костюмах не ездят», – с удивлением подумал «важняк» и придвинулся к левой двери.