Еще около пятнадцати подобных инцидентов произошло по всей Москве в период трех последующих часов, с той лишь разницей, что иногда участковый подмогу не вызывал. О результатах незамедлительно сообщили Кряжину, но тот, вопреки предсказуемым ожиданиям, велел розыск продолжить. Саланцев и Сидельников стали сомневаться в верности выбранных следователем принципов поиска. А сомнения вскоре сменились уверенностью в том, что Кряжин совершает череду ошибок. К концу шестого дня розыска Коли Кайнакова Ивану Дмитриевичу Кряжину, старшему следователю по особо важным делам Генеральной прокуратуры России это было заявлено в официальной форме.
До решения Европейского суда по делу Устимцева оставалось чуть более суток.
– Вы нашли киоск?
– Иван Дмитриевич… – «Муровец» замялся, разговор ему был неприятен.
– Мне безразлично то, что вы по этому поводу думаете. – Кряжин предвидел события, а потому его не застигли врасплох откровения оперов. – Если вас не устраивало мое устное распоряжение, я бы письменно исполнил для вас отдельное поручение. К концу этого дня киоск должен быть обнаружен. Если вы это не сделаете, коллеги Сидельников и Саланцев, то мнение буду высказывать уже я.
Кряжин поднял трубку и велел Дмитричу подавать к крыльцу.
Пока шли незатейливые сборы, он успел напомнить оперу о задании, которое давал три дня назад. Саланцев выполнил его?
Да! Он его выполнил. И сыщик вынул из кармана два сложенных листка бумаги. Каждый из них представлял «послужной список» Кайнакова и Устимцева за последние десять лет. Сам следователь, став случайным (а быть может, и не случайным) свидетелем телефонного разговора в «Лефортово», поднял из архива дело Устимцева, осужденного в 1987 году за хищение государственного имущества в особо крупных размерах.
Дело представляло собой восьмитомник, на одно только прочтение которого следователь потратил бы несколько суток. А потому он делал выборку лишь тех эпизодов, которые касались отношений Устимцева с подельниками. Выяснилось, что сам Устимцев похитить двести тракторов со стоянки готовой продукции Московского автозавода не мог. Однако как «важняк» тех лет по фамилии Ферметьев не впивался в информацию, «развести» Устимцева на дачу показаний относительно остальных членов преступной группы так и не смог. Дело по ним было выделено в отдельное производство, самому же Устимцеву по совокупности и совмещению статей максимум по которой составлял смертную казнь, суд определил наказание в девять лет и десять месяцев лишения свободы с отбыванием наказания в колонии особого режима. Остальные члены преступной группы так и не были установлены. По этой причине, очевидно, не задержался в Генеральной прокуратуре старший следователь Ферметьев.